Последний день на Земле
Шрифт:
Найдя в зале простынь, мы бережно завернули в него женщину, и Леша вынес ее на улицу. Я, этим временем, зашла к бабе Наде – она уже пришла в себя и сразу спросила:
– Вы нашли их?
Я молча кивнула головой, стараясь не выдать себя раньше времени.
– Они – живы? – она со страхом смотрела на меня, как на предсказателя ее будущего. Если ее близкие погибли – ее жизнь окончена – именно это я прочла по ее заплаканным зеленым глазам. Ее седые волосы, в которых прежде виднелись русые полосы – теперь полностью поседели.
– Они – на улице, –
При этих словах баба Надя оживилась. Ее внучка жива – какое счастье! Она с моей помощью встала с пола, где паркет собрался в гармошку, и мы начали пробираться к выходу. Со стороны улицы, Леша помог бабе Наде перелезть через упавший козырек. Она все это время бешено шарила глазами по лицам людей, пытаясь отыскать своих. Везде слышались стоны и крики, всюду было полно народу – все в изорванных в клочья одеяниях, которая была пропитана кровью.
Когда мы выбрались во двор, я увидела, что Марина вместе с Сашей под тем самым деревом, за которое мы держались во время сумасшедшей тряски. Саша первая заметила свою бабушку и побежала к ней навстречу.
– Сашенька! – плакала баба Надя, обнимая внучку. – Солнышко мое!
Леша, дернув меня за руку, произнес хмуро:
– Теперь самое страшное. Нужно показать ей тело дочери…
– Где оно? – спросила я.
Леша вытянул руку вперед и ответил:
– В десяти метрах от них, под соседним деревом.
Но баба Надя сама почувствовала, что ее дочь лежит совсем рядом, укутанная простыней. Она оттолкнула внучку к Марине и, как завороженная, пошла к телу, которое лежало под ивой. Глаза неотрывно смотрели на кусок белой ткани, губы плотно сжались, а дрожащие руки потянулись к тому месту, где раньше было лицо.
– Останови ее! – умоляла я Лешу. – Она не должна увидеть дочь в таком виде. Это потом будет всю жизнь преследовать ее! – воскликнула я, но тут же вздрогнула. Что я такое говорю? Ведь у нас нет той самой жизни, лишь жалкая отсрочка в пару месяцев. Но и этого срока достаточно, чтобы сойти с ума от горя раньше времени.
Леша добросовестно кинулся выполнять мою просьбу, но не успел: баба Надя откинула простыню и вскрикнула, а потом потеряла сознание. Мать всегда узнает свою дочь, в каком бы виде она не была. Пока мы с Лешей приводили бедную женщину в чувства, а Марина успокаивала Сашу, к нам подоспел зять бабы Нади. В этот день он работал на другом конце города, и после землетрясения ему пришлось пешком преодолеть немалое расстояние, а учитывая, что перемещения по городу могли закончиться гибелью (на него могло обрушиться любое поврежденное землетрясением здание), это было настоящим чудом, что он уцелел. Он сразу же крепко обнял дочь, а она, целуя его лицо, кричала: «Папа, мамы больше нет!». Его губы вздрогнули, он нахмурился и еще сильнее прижал к себе дочь, так похожую на него.
Семья в неполном составе воссоединилась, и мы с Мариной и Лешей, оставив их, вернулись в подъезд. Леша продолжил отмыкать двери и проверять
– У нее, скорее всего, черепно-мозговая травма, – осмотрев голову, предположила Марина.
Леша вынес женщину во двор, и когда она пришла в себя, то сразу спросила о внуке.
– Бабушка, я здесь! – мальчик наклонился к ней и поцеловал в щеку.
– Слава богу! – выдохнула она с облегчением.
«Слава Леше!» – произнесла я, но женщина меня не услышала, так как была целиком поглощена внуком.
Мы возвратились в свой подъезд и помогли выбраться на улицу еще нескольким людям. В некоторых квартирах двери вылетели на лестничную площадку, но внутри никого не оказалось. Обойдя все этажи, нам осталось проверить лишь наш девятый. Первым делом мы забарабанили в дверь Петра Николаевича. Это был восьмидесятилетний сосед Марины – упрямый и своенравный старик. Его квартира была в конце коридора по правую сторону.
– Подите вон, стервятники! – услышали мы из-за двери.
– Стервятники? – даже Леша растерялся от такого вежливого приветствия. А ведь он сидел в тюрьме и многое повидал.
Я снова постучала. Дверь резко распахнулась, и на пороге нарисовался Петр Николаевич в полосатых семейных трусах. Оскалив свой почти беззубый рот, он потряс в воздухе морщинистым кулаком и крикнул:
– Что, грабить меня пришли? – выпучив на нас глаза, он угрюмо покосился на Лешу. Он узнал его и решил, что тот вернулся к старым делишкам.
– Мы пришли вас вывести, глупый старик, – не сдержался Леша, обиженно поджав губу. Его можно было понять: он помог выбраться на улицу многим людям из нашего подъезда, но ни один из них так и не поблагодарил его. Все были напуганы и истерзаны – всем было не до этого.
– Не нужно меня выводить, – на худом лице нашего соседа начали нервно подпрыгивать седые косматые брови. Он глянул сердито на Марину и повторил: – Не нужно меня выводить… Не надо меня трогать, иначе я вызову полицию!
– Нет уже никакой полиции, – ухмыльнулся Леша и обратился к нам: – Пошлите отсюда. Это старик не в себе!
У меня появилось жгучее желание вытянуть этого привередливого бородатого деда из квартиры за руку, но он будто прочел мою мысль и быстро захлопнул дверь.
– Ну и черт с ним, – пожал плечами Леша.
Я вдруг с опаской посмотрела на свою квартиру. Мне было страшно заходить туда и увидеть картины разрушения, но я не сдержалась и вошла в коридор. Повсюду была раскидана мебель, книги, посуда, вещи и документы. Я равнодушно взглянула на свой паспорт, лежащий в луже воды возле ванны, и не удосужилась подобрать его. Скоро эта бумажка не будет иметь уже никакого значения. Нас делят по кастам и расам, по искусственным границам, как стадо и мы позволяем с собой делать это тем, в чьих интересах только власть и деньги, но не наше благополучие.