Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй
Шрифт:
– Думаю, скоро. Он не хотел долго у Карла задерживаться.
– Так он у короля?
– Мы вместе с ним переправились на этот берег, и сначала вместе в королевскую ставку поехали. Потом встретили обоз с беженцами, от них узнали о твоем, княже, решении, и я поскакал тебя искать. А Годослав дальше к Карлу отправился.
Бравлин снова к паромщикам повернулся.
– Слышали? Ждите Годослава. Просите его слезно, чтобы взял вас в свое подданство. А до того переправляйте всех, кто сюда прибудет. А прибудет много народа. Придется и день, и ночь плавать. Потрудитесь во спасение соплеменников. Свентовит ваши старания зачтет.
– А франки на это как посмотрят? Не нападут?
– Я жду их командира. Что скажет. И что скажет Карл. Заруба, давай письмо…
Сотник протянул князю свиток пергамента, стянутый красно-синей лентой, то есть,
– Заруба. Карл лично ничего передать не желал?
– Я не видел его, княже. Мне передал письмо майордом. Карл был занят. Готовился поединок Божьего суда между графом Оливье и тем франкским графом, чем полк перебили стрельцы Русалко. Я так торопился, что даже не стал дожидаться конца поединка. Коня чуть не загнал. Он до сих пор отдышаться не может.
– Можно было и не дожидаться. Там и так все было ясно. С графом Оливье мог справиться только наш Веслав, и никто другой не может. Разве что Годослав.
Бравлин развернул свиток, стал читать, подслеповато щуря глаза.
Карл писал очень вежливо и корректно. Вернее, как легко догадался князь, писал королевский секретарь, но так писать он должен по наставлениям короля, не иначе. В этом был весь король. Он умел уважать своих противников, и с жесткостью относился только к предателям, что тоже было хорошо известно, как известны и сами предатели. То это был баварский герцог Тассилон, то король лангобардов Дезидерий, то мятежные саксонские эделинги, которые десятки раз нарушали свою клятву верности королю франков, то еще кто-то. Не считая предателей, Карл был милостив к побежденным. Он любил, когда его называли королем-рыцарем, и всячески стремился поддержать репутацию благородного рыцаря. Именно в таких уважительных тонах и было выдержано это письмо. Но в общем смысл был понятен. Карл благодарил Бравлина за прекрасное предложение, которое высказал. Король предпринял эту войну именно для того, чтобы обеспечить мир в своих глубоких тылах. И предложение это полностью соответствует замыслу Карла. И потому король выражал свое согласие, которое, по его мнению, не требовало составления отдельного договора. При этом, поскольку Бравлин взял на себя обязательства покинуть землю вагров и увести свои войска в далекие земли, Карл, в свою очередь, брал на себя обязательства не препятствовать этому уходу. И в течение ближайшего времени разошлет герольдов со своими письмами ко всем командирам полков, стоящих с восходной стороны от Старгорода, с приказом обеспечить беспрепятственный проход вагров. При этом Карл обещал сурово покарать всех, кто нарушит этот приказ, или попытается учинить грабеж вагрских обозов. Об этом он сообщил Бравлину особо, зная манеру поведения своих баронов, и просил о всяком нарушении королевского приказа сообщать или самому королю или главному королевскому эшевену и прево [79] монсеньору Бернару личным посланием.
79
Эшевен – судья, в низших инстанциях выбираемый из среды народа, в высших инстанциях назначаемый королем. Должность была введена при правлении Меровингов, но тогда эшевены назначались сеньорами, и выполняли роль заседателей в сеньориальном суде. При правлении Каролингов превратились в законником и судей с исполнением полицейских функций. Главный королевский эшевен – глава эшевенов королевства, по сути дела, верховный судья и начальник полиции, над которым была только одна власть – королевская. Главный королевский прево – лицо, отвечающее за порядок в королевстве. Своего рода, министр внутренних дел, в функции которого входило также собирание налогов, строительство городских укреплений и еще множество функций.
Князя
Едва он сел в седло, как увидел, что у дощатой пристани подошли лодки паромщиков со стороны вагров. Паромщики чалили свои лодки, а по направлению вагрской деревеньки по дороге поднимался всадник. Чуть отстав от него, ехало десять воев. Всадник так, похоже, торопился, что коня почти загнал. Отдыхая во время переправы, его конь так и не отдышался. Крутые бока сильно раздувались. Примерно ту же картину можно было наблюдать и у лошадей воев ехавшего следом десятка. Наверное, немалое расстояние пришлось этим людям преодолеть второпях. Судя по одежде и по легкой кольчуге без мощной нагрудной брони, это был не вагр и не бодрич. Да и шапка была с лисьим хвостом, какие бодричи и вагры не носили. Бравлин придержал повод коня, чтобы дождаться приезжего. Вдруг, тот несет какую-то весть. Когда всадник оказался близко, князь перегородил ему дорогу, останавливая.
– Кто такой и куда путь держишь?
Всадник ответить не успел.
– Извини, княже… Я знаю его… Это Верхослав, служитель в княжеском тереме. Помощник глашатного, кажется. Похоже, к нашему княжичу гонец, – сказал вдруг сотник стрельцов Русалко, стоящий неподалеку с тремя конями на поводу – все три коня были под седлом. Один принадлежал лично молодому сотнику, два других недавно еще носили тяжелых франкских рыцарей, и своей мощью выделялись рядом с лошадью сотника. Но он предпочитал под собой держать своего легконогого скакуна.
– Русалко! – радостно воскликнул гонец, так и не ответив Бравлину. – Ты же, помнится, с Гостомыслом уехал… Где он сейчас?
– Здесь я, – вышел из-за спин стрельцов сам княжич. – Так ты – гонец?
– Да. К тебе, княже, из Славена, со срочным донесением…
– Гостомысл. Я пока к франкам съезжу… – сказал Бравлин. И, не дожидаясь ответа княжича, погнал коня. Три воя и сотник Заруба отправились следом за князем.
– Что за весть ты нам привез, гонец? Что за надобность такая коней загонять? – спросил Гостомысл, словно не заметив обращения «княже», которое употребляют только говоря с князем. – В Славене что случилось? По лицу твоему вижу, что весть не добрая. Говори, не тяни…
– Горько быть вестником сразу нескольких несчастий, княже, – гонец снял с головы шлем, и встал на колени, как провинившийся человек.
– Я не «княже», я только княжич, – в этот раз Гостомысл поправил гонца. – Говори…
– Славена больше нет. Варяги сожгли город…
– Как они решились? Без Войномира…
– Там был воевода Славер, наставник Войномира. Он решился…
– Зимой?
Зимние военные действия в те века вообще считались редкостью. И потому всегда вызывали удивление. Нападавшие всегда оставались на холоде, тогда как защищающиеся всегда имели возможность приложить руки к домашней печи.
– Зимой, княже…
– Не «княже», а княжич!
– Княже… – настойчиво повторил гонец. – Буривой вместе с братом твоим Вадимиром вознесены на погребальный костер в Кареле. Теперь ты – наш князь. Поторопись домой… Городу без князя никак не можно…
Гостомысл побледнел и замер.
– Как они погибли? – только и нашел в себе силы, чтобы тихо спросить.
– Вадимир, говорят, в сече с варягами. Князь Буривой умер, когда ему про Вадимира сказали. Там же, при всех, в своей горнице.
– А в Славене? Семья моя…
– Все живы. Жена жива, дети живы. Вывели из за город. Сейчас в ближайшей крепостице сидят. Тебя ждут. Меня вот послали…
– Кто-то там сейчас распоряжается?
– Воевода Первонег. Скоро прибудет из Бьярмии воевода Военег со своими полками. Первонег поперву приказал строить землянки для людей. Пока холода не самые – самые. И хочет готовить лес, чтобы весной начать возводить стены.
Гостомысл отошел на несколько шагов от всех, и остановился, сверху рассматривая реку. Ноги его ступали неуверенно. Подошел Русалко, и взял Гостомысла под локоть, поддержал, но княжич, еще не успевший ощутить себя князем, мягко вытащил локоть из руки стрелецкого сотника, и отошел дальше, показывая, что хочет остаться один. Русалко не пошел за ним…