Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй
Шрифт:
Князь Годослав пробовал в палатке графа Оливье кислое гасконское вино из разных графинов, не получая, впрочем, от этого никакого удовольствия. Граф оставил Годослава одного, приглашенный на малый королевский совет. Как князь уже узнал, собственной палатки у Оливье в ставке короля не было, но две палатки оказалось у дю Ратье, и майордом с удовольствием уступил одну из них графу до того момента, когда Оливье привезут его палатку из полкового обоза. Распоряжение об этом граф уже отдал. Вино в плетеном из камыша сундучке уже в отсутствие графа принесли от кого-то из других придворных, желающих подольститься к победителю Божьего суда. Годослав придворных Карла почти не знал, и потому не мог даже назвать по имени человека, который пришел вместе со слугой, принесшим сундучок. Хорошо еще, что тот сам вызвался спросить Оливье о вкусе вина. Но, должно быть, у франков и бодричей вкусы сильно разнились. Годослав попробовал вино из нескольких бутылок, и нашел, что оно не идет ни в какое сравнение со славянским хмельным медом, несмотря на то, что придворный, доставивший вино, очень его нахваливал.
Наконец, от короля пришли и за Годославом. Паж в красно-синей ливрее, поклонился, не отпуская полог палатки, и сказал:
– Его величество
Князь встал, взял со стола свои кольчужные перчатки, зажал их в ладони, и пошел не вслед за пажом, придерживающим полог, а впереди его, поскольку знал, где королевская палатка, в которой он сегодня уже бывал, находится. Паж догнал и обогнал князя только перед самым входом, вошел первым, и доложил о прибытии гостя.
– Пусть заходит, – послышался голос Карла. – Мы ждем его.
И только после этого паж поднял полог, и запустил Годослава.
Во Дворце Сокола порядки были проще, но Годослав прибыл в королевскую ставку не свои порядки устанавливать. Войдя за полог, князь остановился, и осмотрелся. В палатке, как обычно, царил полумрак, горели только свечи в низких подсвечниках на столе, за которым сидел Эйнхард, как обычно что-то записывающий, да две медные полусферы-светильника с плавающими фитилями стояли по обе стороны королевского подиума. Король сидел в своем кресле. Против него на длинной скамье сидели майордом шевалье дю Ратье, главный герольд королевства шевалье де Жерен, аббат Алкуин и монсеньор Бернар с графом Оливье.
Годослав остановился в проходе, не доходя до королевского подиума, и поклонился, приложив к груди руку, занятую кольчужными перчатками.
– Вы звали меня, государь?
– Да, князь, присаживайся рядом со своим другом графом Оливье. У меня есть для тебя интересное предложение. И я буду очень рад, если ты на него согласишься.
Годослав шагнул к скамье, и сел рядом с Оливье, готовый выслушать, что скажет король. Но он даже представления не имел, о чем пойдет разговор.
Говорить начал Карл. А это значило, что малый королевский совет уже закончился, и он пришел к какому-то мнению Вернее, к этому мнению пришел король. Карл обычно выслушивал мнение членов своего совета, а уж как поступать, всегда решал сам. Чьи-то аргументы принимал, чьи-то отметал, как не существенные.
– Достославный наш верноподданный князь Годослав, не далее как вчера или позавчера, не знаю уж точно когда, принимал у себя во Дворце Сокола посла князя Бравлина Второго, о чем он сам нам рассказывал, – король говорил, обращаясь не конкретно к князю Годославу, а вообще непонятно к кому, одновременно обобщая и приводя в порядок собственные мысли. – Князь Бравлин, вне всякого сомнения, муж с высоким государственным умом, вышел на Годослава с интересным предложением. Желая прекратить войну, победить в которой он уже не мог в силу скудности своих боевых ресурсов и отсутствия резервов, желал, чтобы князь Годослав спас княжество вагров, приняв оное княжество в бодрический союз, в который вагры входили еще около полутора веков тому назад. Проявив известную нам всем честность и верность вассальной присяге, князь Годослав не пожелал заключать такой договор без ведома своего короля, которому, как все помнят, он дал клятву ограниченной вассальной зависимости еще три с половиной года назад. В самом деле, мы могли бы посчитать тогда такой договор между двумя славянскими княжествами несколько странным проявлением верности княжества бодричей королю франков, который ведет войну против вагров. По крайней мере, взаимное непонимание между нами возникло бы обязательно. Однако, показав политическую зрелость и мудрость, Годослав дал князю Бравлину Второму хороший совет, которым Бравлин и воспользовался, предложив мне наилучшие условия мирного сосуществования. Я принял решение позволить князю Бравлину Второму покинуть эту землю вместе с большей частью его племени. Но земля эта не должна пустовать. Когда еще мы сможем доставить сюда переселенцев из других провинций королевства – неизвестно. И нужно ли нам проводить такое дорогостоящее непопулярное мероприятие, когда у нас предстоят другие большие заботы и непредсказуемые траты государственной казны. Но Вагрия при этом остается пограничным государством, через которое в наше королевство вполне может проследовать враг с полуночной стороны. Все понимают, какого врага я имею ввиду… Кроме того, я только что вот получил донесение, что, вероятно, уже весной готовится мятеж саксов в провинции Нордальбинг. По данным моей разведки, нордальбинги рассчитывали распространить свой мятеж и на Вагрию. Помогать им в осуществлении преступных замыслов намеревается, и уже помогает, насколько мне известно, король Дании Готфрид Скьелдунг. Держать здесь, в этих двух провинциях войска на постоянной основе я не имею возможности. В задуманном большом походе против такого сильного противника, как Аварский каганат, мне важен будет каждый полк и даже каждый рыцарь. Но кто-то и здесь должен следить за порядком, кто-то должен сделать эти две провинции тихими и спокойными, пусть даже предельно жестко – кто-то должен это сделать. Мы на совете ломали голову, не зная, что предпринять, когда мне вспомнилось предложение, которое сделал князь Бравлин Второй через своего посла князю Годославу. Объединение княжества бодричей с княжеством вагров создаст новое сильное княжество. А если вместе с Вагрией князь Годослав получит еще и земли Нордальбинга, его княжество станет значительной силой, противостоять которой трудно будет даже Готфриду. Подавить мятеж саксов бодричи смогут, я думаю, даже без нашей помощи, если мы эту помощь оказать будем не в состоянии. А если будем в состоянии, то поможем безоговорочно. Но, хотя бы на первое время, и на время похода против аваров, это освободит нас от заботы о своих тылах. Что скажешь на это, князь Годослав? Я официально предлагаю тебе присоединение двух новых провинций к твоему княжеству.
Годослав растерялся. Но он не понял до конца предложение короля Карла, и, решившись уточнить, спросил:
– Ваше величество предлагает мне вернуть Бравлина в его столицу вместе с его народом?
Карл улыбнулся, и отрицательно покачал головой.
– Ты не понял меня, князь. Я отдаю тебе только земли вагров. А свой народ Бравлин пусть уводит, как уже повел. Две густо населенные провинции, всегда готовые к мятежу у меня за спиной – это слишком опасно. Бравлин сам признался, что его народ, даже побежденный, всегда будет лелеять мечту о восстании. Вместе с нордальбингами, которые, кстати, частично и в Вагрии живут отдельными анклавами, так же, как сами вагры живут в Нордальбингии по ту сторону границы. Я отдаю тебе только то, что остается после Бравлина. Насколько мне известно, часть вагров все же не пожелала покинуть насиженные места. И, впридачу к этому, ты получаешь под свою руку нордальбингов. При этом я вполне понимаю твои опасения, потому что нордальбинги такой народ, что всегда готовы воткнуть любому нож в спину. Но я уверен, что ты с ними справишься. Пошли князя-воеводу Дражко навести порядок. Он наведет [80] . Он одними своими усами испугает этих диких саксов. Эйнхард, я вижу, уже закончил писать договор о передаче провинций из состава королевства в состав вассального княжества. Если ты, княже, согласен, нам остается только поставить свои подписи.
80
Так, в действительности, впоследствии и случилось. При финансовой и военной поддержке Дании нордальбинги подняли через несколько лет мощное восстание. Их армия дошла до крупного укрепленного города Свентаны, неподалеку от которой князь-воевода Дражко устроил им бойню, уничтожив, практически, все войско повстанцев, и оставив на поле под городом более четырех тысяч трупов.
Годослав видел, какие проблемы желает свалить на него король Карл. Если бы король пожаловал бодричам только одну оставленную народом Вагрию, это было бы неплохо. У вагров по всей их земле стоят ухоженные поля. Франки не успели разрушить вагрские крепости, исключая часть стен самого Старгорода, которые вполне можно было бы восстановить. Но дополнение в виде земель всегда мятежного Нордальбинга все же смущало Годослава. Здесь проблема состояла еще в том, что сами нордальбинги всегда тяготели к королю данов, и даже долгое время входили в состав его королевства, как отдельная сакская эдилингия. А у Годослава со своим родственником королем Дании Готфридом и без того отношения были не самыми лучшими. Каждый год бодричи ждали, как тяжелых зимних туч полуночной стороны, нашествия диких викингов и не менее диких данских рыцарей. Нашествие франков не выглядело таким устрашающим. Франки побеждали, и присоединяли новые земли к своему обширному королевству, не очень разрушая страну, потому что самим же потом и предстояло восстанавливать разрушенное. Более того, франки на новых землях строили крепости и города, хотя и навязывали побежденному противнику свои законы, обычаи, и свою Веру. Даны же несли дикое разрушение и смерть с последующим наложением едва-едва посильно дани на побежденных. И полное свое влияние на тех, кто останется в живых. И эти даны всегда считали Нордальбинг, хотя страна уже много лет назад была завоевана Калом, зоной своего влияния. И очень бы постарались помешать Годославу навести в этих землях порядок. Кроме того, Нордальбинг, как Вагрия и княжество бодричей, занимая всю нижнюю часть полуострова Ютландия, перекрывали сухопутный выход данов в континентальную Европу. Для данских купцов и караванщиков-работорговцев это было большим ударом по финансовым интересам. А финансовые интересы, как известно, чаще всего и становятся причиной самых кровопролитных войн между государствами. Так было раньше, так происходит и всегда. Значит, на Готфрида будут давить, требуя войны. И это было опасно.
С другой стороны, такое значительное увеличение территории княжества и ее населения не могло его не укрепить. Если удастся решить все возникшие проблемы, то Годослав с увеличенной армией станет несравненно сильнее и опаснее даже для Готфрида. И уж, тем более, для своих полуденных соседей славян-лютичей, с которыми постоянно приходилось воевать. Нордальбинги в случае похода против лютичей с удовольствием пополнят армию князя, в надежде на обогащение за счет грабежа. Под влиянием данов нордальбинги давно уже сами стали отчасти грабителями. Не зря же они тоже отправляют свои экспедиции викингов.
– Если договор готов, я с вашего разрешения, ваше величество, подпишу его, – сказал Годослав с поклоном.
В это время в королевскую палатку вошел паж, и от входа сделал знак шевалье дю Ратье. Тот подошел к пологу, и выслушал, что паж прошептал ему на ухо. Дю Ратье тут же приблизился к королевскому подиуму, покосился на лежащих рядом с королем волкодавов, которые настороженно подняли длинные узкие морды, и что-то сообщил Карлу. Король кивнул.
– Эйнхард, давай бумаги, мы с Годославом подпишем их. Надо торопиться. Прибыло посольство Византии, и просит его принять.
– Ваше величество, – сказал Годослав. – Пользуясь случаем, хочу кое-что добавить по поводу греков. Это довольно странное посольство, которое путешествовало по Европе инкогнито. В вашем недавнем походе против герцога Тассилона князь-воевода Дражко напал на аварский обоз, и захватил часть греческого посольства. Там есть рабыня-танцовщица Гюльджи, которая носит на груди маленький золотой нож. Эта рабыня, якобы, послана византийской императрицей Ириной в подарок вашему величеству. Об этом я узнал уже здесь, в вашей ставке, поскольку моим людям был дан обоснованный приказ присматривать за греками, которых мы посчитали просто бандой коварных разбойников и убийц. По возвращению из похода, Дражко поселил Гюльджи в своем загородном доме. Когда, после доклада мне об успешных действиях вашего величества, Дражко поехал в свой загородный дом, на него было совершено покушение. В князя-воеводу стреляли отравленной стрелой, и спасла его только случайность. Стрелявший был захвачен, но когда его отправили для допроса в Рарог, на стражу тоже напали, убили стражников, и пленника освободили. А через день, в отсутствие самого князя-воеводы, было совершено нападение на его дом, и рабыня Гюльджи была похищена. При этом похищении или же бегстве с помощью помощников, не знаю, как это правильно назвать, Гюльджи потеряла свой нож. В результате пропажа ножа была обнаружена только после переправы через реку. И что же? Нож, видимо, для всего посольства, а не только для рабыни Гюльджи представлял какую-то скрытую ценность. Несколько человек, понимая при этом, что им грозит в случае поимки, отправились назад в дом Дражко. Нож им подкинули, и они вернулись с ним. Но одного человека из этой банды удалось похитить. Его должны были допросить. Мои люди под холмом ждут гонца из Рарога с вестями о результате допроса. Думаю, он уже прибыл. Я не могу знать целей этого посольства, но с добром таких людей не посылают, ваше величество.