Последний довод королей
Шрифт:
— Позаботьтесь о том, чтобы пленные получили пищу и воду, чтобы раненым была оказана вся возможная помощь. Как победители, мы должны проявить милосердие.
Кажется, именно так должен говорить военачальник после сражения.
— Совершенно верно, лорд-маршал.
Поулдер энергично отсалютовал, как идеальный пример послушного подчиненного, развернул лошадь, пришпорил ее и ускакал.
Вест сошел с коня, помедлил, собираясь с силами и духом, потом устало двинулся пешком в долину. Пайк следовал за ним, держа меч наготове.
— Осторожность не помешает, сэр, — сказал он.
— Нет, — пробормотал
Длинный склон был усеян людьми, мертвыми и еще живыми. Тела всадников Союза лежали там, где упали. Лекари оказывали помощь раненым: руки по локоть в крови, лица нахмуренные, суровые. Несколько человек сидели и плакали, возможно, о павших товарищах. Другие, застыв в оцепенении, неотрывно смотрели на собственные увечья. Остальные стонали, всхлипывали, взывали о помощи, просили воды. Кто-то спешил ее поднести — последнее для умирающего проявление заботы и доброты. Длинная процессия мрачных, молчаливых пленников тянулась по долине вдоль каменной стены, за ними зорко следили солдаты Союза верхом на лошадях. Поодаль виднелись горы брошенного оружия, груды кольчуг, штабеля испещренных рисунками щитов.
Вест медленно шел по бывшему лагерю Бетода, который после получасового яростного боя превратился в скопище всевозможного хлама, разбросанного на голых камнях и твердой каменистой земле. Скрюченные тела людей и лошадей лежали вперемешку с растоптанными остовами палаток, кусками разодранного холста, поломанными бочками, разбитыми ящиками, посудой, инструментами, оружием. Все втоптано в вязкую влажную землю, отмечено грязными следами лошадиных копыт и солдатских сапог.
В самой середине этого хаоса обнаружились странные островки покоя, где все осталось нетронутым, как было до начала атаки. Котелок висел над тлеющим костром, внутри кипело тушеное мясо. Несколько копий были аккуратно прислонены друг к другу, рядом стояли походная табуретка и точильный камень. Три скатанные солдатские постели образовывали правильный треугольник, безупречно сложенные одеяла лежали в головах. Все аккуратно и опрятно, за исключением человека, распростертого поперек. Содержимое его пробитого черепа забрызгало бледную шерстяную ткань.
Чуть поодаль один офицер Союза опустился на колени в грязь, обнимая голову другого офицера. У Веста сжалось сердце: он узнал обоих. На коленях стоял его старый друг лейтенант Бринт, а бездыханно лежал его старый друг лейтенант Каспа. Весту вдруг нестерпимо захотелось уйти, пройти дальше, не останавливаться, притвориться, что не видит их. Но он заставил себя приблизиться. Во рту собралась горькая слюна.
Бринт поднял голову, на его бледном лице блестели влажные полоски слез.
— Стрела, — прошептал он. — Случайный выстрел. Он даже не вытащил меч.
— Не повезло, — мрачно проговорил Пайк. — Не повезло.
Вест опустил глаза. В самом деле, не повезло. Насколько он мог видеть, в бороде Каспы под челюстью застряло сломанное древко стрелы, но было удивительно мало крови. Лишь несколько капель разной формы и величины, брызги грязи на одном рукаве мундира, и больше ничего. Несмотря на то, что глаза Каспы смотрели куда-то вбок, в пустоту, Вест не мог отделаться от чувства, что павший воин глядит прямо на него. Какой-то обиженный изгиб губ, суровая, как обвинение, морщина между бровей. Вест уже хотел принять
— Надо послать письмо, — пробормотал Вест, беспокойно шевеля пальцами. — Сообщить его семье.
Бринт жалостливо шмыгнул носом, что почему-то показалось Весту раздражающим.
— Да, письмо.
— Сержант Пайк, за мной.
Вест больше не мог оставаться здесь ни минуты. Он отвернулся от своих друзей, одного живого, другого мертвого, и зашагал вперед по долине. Он очень старался не думать о том, что, если бы не его приказ атаковать, один из самых приятных и безобидных его знакомых остался бы в живых. Нельзя стать полководцем, не имея некоторой доли беспощадности, это верно. Но быть беспощадным нелегко.
Вместе с Пайком они перебрались через разрушенный земляной вал и затоптанный ров. Долина постепенно сузилась, высокие каменные пики наступали с обеих сторон. Здесь было еще больше трупов. Мертвые северяне, дикари — такие же, как в Дунбреке, — и шанка валялись повсюду на изрытой земле. Теперь Вест мог видеть стену крепости, едва отличавшуюся от мшистого бугорка в общем ландшафте. У подножия скопилось еще больше убитых.
— И они продержались семь дней? — пробормотал Пайк.
— Похоже на то.
Единственный вход в крепость представлял собой грубую арку в центре крепостной стены. Ворота были выбиты и лежали на земле. Три странные фигуры виднелись внутри. Подойдя ближе, Вест с неприятным ощущением понял, что это такое. Три человека, повешенные за шеи на веревках, спущенных со стены. Их безвольно обвисшие ноги болтались на высоте груди Веста. Вокруг собралось довольно много угрюмых северян, смотревших на свисающие тела не без удовлетворения. Один из них повернулся и с особенно жестокой усмешкой глянул на Веста и Пайка, когда те приблизились.
— Ну, ну, ну, неужели это мой старый дружище Свирепый? — произнес Черный Доу. — Немного опоздали к празднику? Ну, вы всегда медленно двигаетесь, ребята!
— У нас были трудности. Умер маршал Берр.
— Вернулся в грязь? Ну, он попал в хорошую компанию. Много достойных людей ушли за прошедшие дни. Кто же теперь за вождя?
Вест глубоко вздохнул.
— Я.
Доу рассмеялся, Вест смотрел, как он смеется, и чувствовал легкую тошноту.
— Большой вождь Свирепый. Знаешь что? — Доу выпрямился и изобразил, как отдают честь в войсках Союза. Тела повешенных медленно покачивались за его спиной. — Ты должен познакомиться с моими друзьями. Они все тоже большие люди. Вот это Грендель Бодун, он давно воевал за Бетода.
Он поднял руку и толкнул одно из тел, раскачивая его.
— Вот это Белобокий, и тебе не найти лучшего парня, если надо истребить целые племена и забрать себе их земли.
Он толкнул следующее тело, заставив его вертеться на веревке, как веретено. Ноги висельника болтались из стороны в сторону.
— А вот это Малорослик. Самый жестокий гад из всех, кого я в жизни вздернул.
Последний мертвец был изрублен почти в мясо, его позолоченные доспехи изрядно потрепались, покрылись вмятинами, большая рана зияла в груди, всклокоченные седые волосы были перемазаны кровью. Одна нога отрублена от колена, под телом скопилась лужа крови.