Последний Дозор
Шрифт:
– Думал я на эту тему. – Эдгар кивнул. – Даже с самого начала думал, ты из всех Светлых, что я знаю, наиболее вменяемый. Но так случилось, что мы стали работать с Геннадием. А он был резко против. Он тебя не любит, знаешь ли. Ты убил его сына. Из-за тебя развоплотилась его жена. Ну как тебя брать в Последний Дозор?
– Очень романтичное название.
– Это Гена, он у нас большой романтик. – Эдгар засмеялся. – Нет, не собирались мы тебя трогать. Месть – штука хорошая, но только если у тебя не осталось ничего, кроме мести… Надо же было Гесеру именно тебя послать в Эдинбург!
– Виктора вы убили, потому что он узнал Геннадия?
– Да, – кивнул Эдгар. – Это был спонтанный ход. Гена занервничал,
– Насчет голема на пятом – были?
– О да! – Эдгар засмеялся. – Меня после гибели Аннабель перевели работать в отдел специального хранения. Ну… чтобы успокоиться, пережить свою боль на тихой архивной должности… Ты бы знал, Светлый, чего только нет в спецхране Инквизиции! Я даже не подозревал, что такие вещи возможно создать. Честно тебе скажу, магия за последние сто лет несколько деградировала. Мы избаловались, используя человеческие вещи. А ведь у нас существовали аналоги и телефонам, и машинам, и самолетам… да что там аналоги! Мы могли бы создать цивилизацию, основанную исключительно на магии!
– Вот только мы вырабатываем Силы меньше, чем потребляем, – сказал я. – Мы не можем жить без людей.
– Кстати, я думал на эту тему. – Эдгар оживился. – Можно было бы… эй, ты не сбавляй ход! Иди по левой полосе, там пока чисто… Так вот я думал на эту тему. Самым идеальным обществом мне представляется структура, близкая к средневековой. Люди живут простым, здоровым, незатейливым бытом, работают на природе, занимаются ремеслами и искусствами. Централизованных правительств не надо, вполне хватит феодальной системы, баронов и номинальных королей. А мы, Иные, живем отчасти сами по себе, отчасти среди людей. Не таясь! И все знают о нас. Конечно, даже люди в такой схеме могут бросить вызов магу или вампиру. Пускай! Должен работать механизм естественного отбора, выбраковывая слабых и излишне жестоких Иных. Вот этот мир был бы куда приятнее нынешнего, причем как для Иных, так и для людей. Ты никогда не читал фэнтези?
– Чего?
– Книжки не читал? Всех этих «Властелинов Колец», «Конанов», «Волшебников Земноморья», «Гарри Поттеров»?
– Читал кое-что, – сказал я. – Ну… что-то наивно, а что-то любопытно. Как развлекательная литература вполне сносно даже для нас.
– А среди людей куда популярнее, чем научная фантастика, – уверенно сказал Эдгар. – Вот ведь парадокс – читать про освоение Марса или полеты к звездам, про то, чего люди действительно могут добиться, а мы – никак, людям неинтересно. Зато они мечтают стать магами, кидаться в сражение с большим острым мечом… если бы хоть кто-то из них знал, как выглядят раны от настоящего меча… Что это значит? Что средневековый мир, в котором существует магия, для людей наиболее привлекателен!
– Ну да, – сказал я. – Конечно. Потому что никто не задумывается о прелестях отправления нужды в выгребную яму в двадцатиградусный мороз, или амбре, которое эти ямы распространяют в сорокаградусную жару. Потому что герои книжек не страдают насморком, несварением, аппендицитом и малярией, а если уж страдают – то сразу под рукой оказывается Светлый целитель. Потому что все видят себя на королевском троне, в плаще могучего мага или, на худой конец, в дружине веселого и отважного барона. А никак не на высохшем поле с деревянной мотыгой в руках, глядящим вслед дружине, только что потоптавшей твой жалкий урожай, наполовину принадлежащий веселому отважному барону.
– Это другой вопрос, – миролюбиво сказал Эдгар. – Всюду есть плюсы и минусы. Зато нет рекламы, политиков, адвокатов, генетически модифицированных продуктов…
– Продуктов вообще будет мало, – вставил я.
– …детей, родившихся уродами из-за загрязнения окружающей среды…
– Тебе пора в «Гринпис». Зато полно будет детей, которых сглазили во чреве матери. И еще больше самых обычных детей, умирающих в родах из-за неправильного предлежания и отсутствия лекарств. Эдгар, вы что, задумали опрокинуть мир в средневековье?
Эдгар вздохнул:
– Да нет, Антон. Это очень, очень маловероятный исход. Могу сказать честно, я на него надеюсь. Но шансов не много.
– Я очень серьезно думаю о том, чтобы дернуть руль и врезаться в столб, – сказал я. – Видишь, впереди над кольцевой пешеходный переход? У него такие соблазнительные бетонные опоры…
– Нам не повредит, – ответил Эдгар. – Да и тебе, полагаю. Машина у тебя хорошая, подушки безопасности, ремни… есть шанс выжить. Не глупи. Хочешь покончить с собой – поколдуй немного.
– Что ты откопал в архивах? На что надеешься?
– Не говори ему, – мрачно сказал Геннадий. И, похоже, эти слова подействовали прямо противоположным образом. Все-таки Эдгар был изначально Темным, привыкшим смотреть на вампиров с брезгливым презрением. Даже к союзникам.
– Инквизиция всегда с большим вниманием относилась к артефактам, находящимся вне ее досягаемости, – сказал Эдгар. – Артефактам, созданным Мерлином, уделялось особое внимание… по вполне понятным причинам. О Венце Всего было известно немного. Только то, что он находится в Шотландии и является потенциально одним из самых сильных магических предметов. Если не сильнейшим. Но считалось, что данных по Венцу нет никаких. К счастью, несколько лет назад началась полная каталогизация и компьютеризация архивов. В числе прочего были переведены в электронную форму результаты средневековых допросов ведьм, всеми забытые отчеты агентов и ученых. Я искал все, что связано с Мерлином, и обнаружил несколько строчек, о которых давным-давно забыли. Одна из Светлых волшебниц тринадцатого века, первоуровневая… данные попали к ней, скажем так, не в силу ее ранга… Волшебницу допрашивали по поводу одной заварушки в Глазго, тогда это был мелкий провинциальный городок. И вот в ходе допросов она упомянула про «последний артефакт, созданный Мерлином». У нее уточнили, что делает этот артефакт. И она ответила, если переводить буквально: «Венец – это то, о чем мечтают ушедшие от нас Иные, то, чего они ждут в Сумраке, то, что принесет им счастье, вернет им свободу…» Тогда ее словам не придали значения, и они на долгие века остались в архивах. Пока лист пергамента не положили на сканер, а я не задал поиск по слову «Мерлин».
– Сейчас, надо полагать, этой информации в базе данных Инквизиции нет, – заметил я.
Эдгар усмехнулся.
– Вы хотите оживить мертвых Иных?
– Ушедших, – процедил Геннадий. – Ушедших, а не мертвых!
– Не так просто, – сказал Эдгар. – Мы думаем, что Венец Всего сольет сумеречный мир и человеческий, уничтожит барьеры между слоями. Если сейчас ушедшие от нас не могут… практически не могут возвращаться в наш мир, а мы не в силах хоть сколько-нибудь долго находиться в глубоких слоях Сумрака, то Венец все изменит. Наши ушедшие будут с нами.
– Эдгар, вы же ничего не знаете наверняка, – сказал я. – Не можете знать. Это все одни лишь догадки. А что, если слои по-настоящему сольются с нашим миром? Это будет катастрофа!
– Мы знаем, что ушедшие Иные этого хотят, – твердо сказал Эдгар.
– На основании одной фразы, сказанной в тринадцатом веке волшебницей?
– Она была любовницей Мерлина. Она знала точно.
Я не стал больше спорить.
Что я мог противопоставить их вере? Да ничего. Вере можно противопоставить только другую веру, а не факты и уж тем более не гипотезы.