Последний дракон
Шрифт:
Прошла неделя с тех пор, как Йондалран созвал старейшин окрестных городов. Было принято, что город, созвавший совет, принимал у себя тех, кто откликнулся и приехал. И вот холодным весенним вечером Тамберли приветствовал двадцать старейшин Фандоры.
Напряжение последней недели улетучилось само собой перед торжественностью случая. Пир, достойный королей, был организован на городской площади, и буквально все население участвовало в подготовке. Знамена свисали с высоких строений. Дети с восторгом смотрели, как гонцы развешивали фонарики над улицами. Сапожники заработали кучу денег на горожанах,
Приехавшие издалека старейшины усилия хозяев оценили. Лэгоу из Джелриха с удовольствием поглощал палтуса, которого ему давно уж не приходилось есть. Рыба, как ему сказали, была подарком от Кейп Бейджа к собранию старейшин. Лэгоу этот жест старейшины Тэмарка из Кейп Бейджа оценил высоко. Заметив рыбаков, сидящих под алым знаменем, он поспешил выразить Тэмарку свое почтение и благодарность за щедрый дар и поразился произошедшей со старейшиной из Кейп Бейджа перемене. Рыбак говорил коротко и угрюмо, отпуская циничные замечания насчет излишнего веселья собрания. Сначала Лэгоу был готов списать настроение рыбака на выпитое вино, но стоило ему упомянуть Йондалрана, как Тэмарк посерьезнел.
— По мне, так не стоит проводить знак равенства между смертью и справедливостью. Скажи мне, Лэгоу, есть ли хоть какая-нибудь причина бросать нашу молодежь в битву с волшебниками? Если Йондалран считает симов виновными в наших бедах, почему он не пошлет к ним глашатая, как мы поступаем в случае спора с южанами?
Лэгоу кивнул:
— Я понимаю, Тэмарк, да только Симбалия — не южане. Ни один фандорец там никогда не был, и нашим людям нужны действительно веские причины, чтобы туда отправиться. Многим кажется очевидным, что симы виновны. Йондалран думает, что, послав глашатая, мы потеряем преимущество неожиданности.
— Неожиданности? Когда мы даже правды о них не знаем? — Тэмарк поднял кубок с элем и провел пальцем вдоль ободка, там, где выступала белая пена. — Неожиданность сама по себе ничего нам не даст. Крошечная рыбка может напугать акулу, появившись неожиданно, да вот акула ее все равно съест. Неожиданность без знаний — это вот… — рыбак взял пальцами облачко пены с поверхности эля и подул, — ничто.
Самый молодой старейшина, Тенньел из Боргена, приговаривал вторую индюшачью ножку, когда почувствовал, как тяжелая ладонь легла на его плечо. Он поднял голову и, к своему удивлению, увидел Йондалрана. Молодой человек быстро вытер жирную ладонь и протянул руку фермеру.
— Рад познакомиться с вами, сэр! — сказал он. — Ведь вы тот самый человек, который отбил атаку симбалийского корабля, пытаясь спасти сына?
Старик уставился на него, а потом сердито фыркнул.
— Вот, значит, как рождаются легенды, — ворчливо произнес он. Посмотрев на смущенного молодого человека долгим оценивающим взглядом, он добавил: — Ты слишком молод, чтобы носить пояс старейшины.
— Мне двадцать восемь, — попытался защититься Тенньел.
Йондалран покачал головой с копной седых волос.
— Поразительно. Я бы как-нибудь к вам в гости съездил. У вас в кузницах, наверное, управляются младенцы, а фермеры пашут в пеленках.
До того как Тенньел успел возразить, он продолжил:
— А что до твоего вопроса, так я тебе расскажу, как все было на самом деле.
Затем он рассказал свою
— Почему же горожане не пошли туда с факелами и кольями и не привели его к суду? — спросил он. — Я думаю, нам нужно пойти прямо сейчас…
— Такие вещи должно делать по закону! — резко сказал старик. Затем, почувствовав укол совести от того, что говорит не всю правду, он добавил: — Я именно так, как ты говоришь, и пытался поступить, но я был ослеплен гневом. Мы не безответственные нарушители законов, как симы. Мы все будем поступать как положено.
— Как скажешь, — согласился Тенньел, но в глубине души он стремился встретиться лицом к лицу с этим самым Эмселем.
Эмсель решил выбраться из Спинделейнского леса в тот вечер, решив пожить немного в большой сухой пещере, которую он давно уже обустроил как перевалочный пункт для дальних путешествий. Ему пришло в голову, что история о том, что случилось с Йоганом, может разрастись в жуткую небылицу, и тогда кто-нибудь непременно решит, что настало время действия. Ему нужно было о многом подумать, и он предпочитал размышлять в спокойной обстановке.
Эмселю до сих пор с трудом верилось, что Йоган мертв. Он помнил первую встречу с мальчиком — на опушке леса, около ручейка, который протекал мимо его лесного дома. Йоган играл с черепахой, вертел ее так и эдак, положив на спину.
— Ты собираешься ее есть? — спросил Эмсель мальчика, который молча покачал головой, глядя на отшельника с удивлением и испугом.
— Тогда тебе хорошо бы знать, — продолжал Эмсель дружелюбно, — что, если ты оставишь ее лежать на солнце кверху брюхом, она умрет. Убивать для того, чтобы есть, — простительно, но убивать ради развлечения — нет.
К удивлению изобретателя, мальчик кивнул, сказал, что ему понятно, перевернул черепаху и опустил ее обратно в воду. Эта встреча стала началом их дружбы. Эмсель обнаружил, что мальчик умен, ему нравится учиться и у него есть чувство юмора. Узнав парнишку поближе, отшельник сообразил, что следует быть поосторожнее в словах, потому что Йоган был одним из тех редких людей, которые задумываются о том, что им говорят, и даже следуют советам. Хорошо давать советы с высоты своего опыта, прекрасно осознавая, что на них не обратят внимания, но с Йоганом следовало быть осмотрительнее.
Очевидно, он был недостаточно осторожен. Это была его вина, это он, не задумываясь о последствиях, пробудил в фермерском сыне интерес к необычному, к тому, что далеко выходило за рамки привычной мальчику жизни. Возможно, не стоило так много рассказывать Йогану, но Эмсель не представлял себе, о чем положено говорить ребенку, а о чем нет. Он вообще плохо ладил с людьми. И теперь мальчик, доверившийся ему, погиб.
Эмсель сложил кое-какие вещи в небольшую сумку и отправился в путь. Он взобрался на плато Гринмедоу и начал подъем в Толденарские холмы. Тропинка поднималась вверх так круто, что ему пришлось в какой-то момент даже остановиться, чтобы перевести дыхание. Изображать горного козла среди утесов и расщелин было уже не так легко, как раньше. Он угрюмо подумал о том, что старость была бы не так ужасна, если б с годами он становился еще чуть-чуть мудрее.