Последний фей
Шрифт:
– Готов ли ты к обряду посвящения, Агафон Мельников сын? – мягким воркующим голоском – словно рукавичка на дубине – вопросила мадам Фейримом.
– Нет, - сумрачно буркнул студиозус.
– Извини, я не расслышала?.. – сдвинув бровки, склонила вопросительно голову на бок председатель комиссии.
– Готов, говорю!.. – неохотно возвысил голос его премудрие, а потише добавил с отвращением: - …как гусь в каше…
– Замечательно!
– постановили непререкаемым хором феи.
Сеньора Вапороне, почти оправившаяся от вчерашнего потрясения, выступила
– Цветочек… - уныло прокомментировал Агафон.
– Септограмма, - сухо уточнила моложавая фея рядом с деканом, становясь в вершину одного из лепестков. – Основа ритуала посвящения в феи-крестные, если ты помнишь.
Еще шесть профессоров последовали ее примеру, палочки наголо.
– Да, конечно помню!..
– не особо убедительно соврал школяр, настороженно покосился на окружившие его превосходящие силы преподавателей, и нервно передернул плечами. – Я… пошутил…
Мадам Фейримом, оставшаяся за пределами цветика-семицветика, распахнула зажатый ранее подмышкой сиреневый футляр длиной сантиметров сорок, и ошалелому, растерянно мечущемуся взгляду студента предстало во всей красе орудие его будущего труда.
Агафон закрыл глаза и тихо застонал.
Если бы целый факультет юных феечек получил в свое распоряжение десять коробок пайеток, блесток, бисера, бусин, ведерко розовой краски и задание украсить одну волшебную палочку, вряд ли результаты их усилий могли бы посоперничать с артефактом, достающимся Агафону в наследство от покойной мадам Дюшале.
– А у вас нет чего-нибудь такого же, только без блестяшек и цвета хаки? – безнадежно поднял он на декана глаза.
Мадам Фейримом осуждающе поджала губки, но не сказала ничего, лишь кивнула сухо головой профессорам начинать.
Школяр обреченно втянул голову в плечи, вздохнул, и покорился судьбе.
Ритуал, несмотря на дурные предчувствия чародея, занял относительно немного времени и не потребовал от него ни подтверждения полученных[11] знаний, ни долгих повторений помпезных клятв[12], ни хоть сколько-нибудь искренних заверений в бескорыстной готовности положить жизнь на алтарь служения счастью и процветанию подопечных.
И когда студиозус уже начинал подумывать, что с таким же эффектом все могло свестись к собеседованию в кабинете декана тет-на-тет, все семь участвующих фей неожиданно закрыли глаза и затянули высокими голосами нечто мелодичное и без слов.
Слегка ошалелые от непонятности и нелогичности церемонии очи Агафона встретились с загадочно прищуренным взглядом мадам Фейримом. Она подмигнула и едва заметно и – как показалось школяру – вопросительно – кивнула головой.
«Я что, должен угадать мелодию?!..» - панически взметнулась первая и единственная мысль в убаюканном скучноватой монотонностью церемонии мозгу студента. – «Но я не знаю!.. Я не слышал!.. Мы не проходили!.. Нам не задавали!..»
И вдруг, дойдя до самой высокой ноты, вокализ оборвался, а феи, как по команде,
«Не узнал… сейчас прикончат…» - тоскливо сжалось сердце чародея.
Он дернулся было бежать, но покачнулся и чуть не повалился на четвереньки: ноги намертво приросли к переливающемуся всеми цветами радуги булыжнику.
«Я пересдам осенью!.. Чесслово!.. » - хотел выкрикнуть он, но не успел.
Крестные резко вскинули свои палочки вверх, и над головой ошарашенного студента вспыхнул переливчатыми золотыми искрами высокий свод. А из сиреневого футляра, удерживаемого деканом последние пятнадцать минут на вытянутых руках, показалась палочка мадам Дюшале.
Немного повисев над нежно-кремовым бархатным ложем, покоившим его на протяжении четырех лет, бывшее еще минуту назад бесхозным орудие труда не одного поколения крестных фей медленно поднялось в воздух. Неторопливо, подобно акуле, разглядывающей задремавшую камбалу, принялось оно кружить вокруг нежно позванивающего невидимыми серебряными колокольчиками купола.
– Смотрите!..
– Не может быть!..
– Она принимает его!.. – прокатился волной быстрый шепоток за пределами септограммы.
– Невероятно…
– Палочка Норны принимает это ходячее недоразумение?..
– Старейшая палочка факультета…
– Мельникова…
– Бред…
– Если бы сейчас выяснилось, что палочки, как люди, могут выживать из ума, я бы не удивилась!..
– Я думала, что всё закончится фарсом…
– Пшиком…
– Скорее, бзиком…
– У меня – точно… еще неделя в его обществе – и я бы за себя не отвечала… уже никогда…
– Аналогично, коллега…
– Значит, сегодня мы его отправляем – и всё?..
– И всё!..
– Даже не верится…
– Да… бывает еще в жизни счастье…
– Ох, и надерусь я сегодня вечером!..
– Фи…
– Бесстыдница…
– Эгоистка…
– Единоличница…
– Ну, хорошо, давайте надеремся все вместе!
– Давайте!
– Девочки, после ужина встречаемся в «Дрянной козе», я закажу на вечер стол, три бутылки безалкогольного шантоньского и семьдесят пирожных!..
– Куда столько?!..
– Ну, хорошо, хорошо… Две бутылки…
– Ты была права, Бриджит… - пробормотала на ухо мадам Фейримом сеньора Вапороне. – Она действительно принимает его…
– Что и требовалось доказать, - с неописуемой гаммой чувств, ни одно из которых не было торжеством, вздохнула декан.
– Не отчаивайся, дорогая, в конце концов, у нас же не факультет боевой магии, и ошибки не фатальны…
– Если бы я не знала, что ты так пытаешься меня успокоить, Жюли, я бы уволила тебя сейчас же и без выходного пособия, - не переставая ласково улыбаться в сторону Агафона, сквозь зубы ответила фея подруге.
– Что сделано, то сделано, Бриджит… - потерянно развела руками председатель экзаменационной комиссии. – И давай лучше будем надеяться, что сей достойный[13] молодой человек вынес с наших занятий не только искристый порошок для пуганья первокурсников.