Последний фей
Шрифт:
«Полный дурак.»
Если они потащат шевалье на убой, то пропади всё пропадом, стратегия и тактика, он выбежит и погибнет – но с чистой совестью… Но вот если бы только у них был шанс, всего лишь один, маленький, пусть даже самый крошечный шанс на победу…
Дверь кухни заскрипела, отворяясь.
– Они ведут его резать!..
Агафон положил руку на изогнутую ручку двери, выставляя другой волшебную палочку прямо перед собой, подобно копью[67], вдохнул рвано, бросил крестнику «Выскакиваем
– И чего это глупые бугни тут делать? – донесся из глубины кухни знакомый голос брюзгливого повара, и шестое чувство чародея дало подножку всем остальным, ухватило стоп-кран и рвануло, что было сил: «Стоять!!!»
– Стой!!! – рука волшебника слетела с ручки двери и, что было сил, вцепилась во взбугрившееся напряженными мускулами плечо крестника. – Погодим!
– Чего годить? – нетерпеливо прорычал дровосек, но потная от волнения ладонь чародея прикрыла ему рот.
– Тс-с-с… Сейчас увидишь…
– Гдддр, смотреть, человек мужик поймать! – возбужденно и радостно похвастался тем временем хрипатый бас.
– Вкусный!
– С поющей плесенью!
– Со слизью семирука!
– С желчью змееконя!
– Вку-усно, - одобрительно промычал кулинар, но тут же спохватился: - Хозяин видеть?
Градус энтузиазма в рядах зеленых гурманов упал.
– Хозяину не надо…
– Хозяину неинтересно…
– Хозяин человек мужик не есть!
– Дурень Гмммр! Хозяин должен знать! А если хозяин человек мужик призвать?
– Кому человек мужик, кроме нас, нужен?! Хозяину не нужен!
– У хозяина человек женщина есть!
– Да и ту он не есть…
– Не твоего брюха дело, Грррм! – сурово пресек попытку бунта на корабле повар. – Хозяину лучше знать!
Бугни, сознавая правоту кашевара, поникли.
– И чего теперь? Человек мужик не есть?
– К хозяину отвести. Хозяин сказать есть – бугни есть.
– Вести к хозяину!!!
– Хозяин сейчас делами заниматься, в раболатори, - сурово оборвал высунувшиеся было ростки оптимизма кулинар. – Не беспокоить. Не отрывать.
– Но человек мужик…
– Гнннр хотеть семируком стать? Иди к хозяину, когда хозяин некогда!
Конечно, Гнннр хотел этим утром многого, но стать семируком не входило даже в первую тысячу его немудрящих желаний. Поэтому обиженный бугень насупился и отступил.
– Куда человек мужик девать? – рассеянно пнув пленника, с горьким недоумением вопросил Гнннр.
– На кухню! – радостно предложил Грррм.
– Еще не хватать! – пресек покушение на свою законную территорию кашевар. – Вон кладовка, туда и девать.
Агафон мгновенно и с ужасом понял, какую кладовку имеет в виду повар и сдавленно охнул.
– Живым не дамся… - прошипел лесоруб и схватился за ручку двери...
Но тут Грррм
– Кладовка темно, человек мужик не видно, - капризно пробасил обжора.
– Комната есть с окном, там! – обрадованно воскликнул тот, кого называли Гмммром. – Бугни сидеть, кости играть, на человек мужик смотреть, аппетит нагонять!
– Гнннр аппетит нагонять не надо – надо аппетит разгонять… Скоро Гнннр семирука есть…
– Гнннр семирука есть – Грррм человек мужик кушать! – радостно провозгласил бас и довольный своим остроумием загоготал.
Два голоса скрипуче поддержали его, а один просто пробормотал:
– Грррм опять сострить, опять удачно…
– Ладно. Валить отсюда, дармоеды, - отсмеявшись, сурово провещал кулинар. – А у Гдддр нет времени – тушу разделывать надо, соус готовить. Или семирука принести?
Под возобновившийся скрежещущий гогот дверь кухни скрипнула, открываясь и закрываясь, а топот трех пар нечеловеческих ног стал медленно откатываться вправо по коридору.
И вдруг пропал.
– Зашли, злыдни зеленые, - прошептала Грета.
Его премудрие с тихим стоном выдохнул, прикрыл глаза и медленно осел по стенке.
– Испугался? – снисходительно пробормотал лесоруб.
– Это ты про себя? – огрызнулся маг.
Лесли по обретенной за полдня нервозной инерции хотел сказать в ответ что-нибудь язвительное или выспренное, чтобы произвести впечатление на избранницу, но призадумался на секунду, опустил глаза и смущенно хмыкнул:
– И про себя тоже.
– Снаружи бугни, внутри зайцы… - пробормотала с отвращением еле – но слышно – принцесса, словно хлестнула кнутом, и во мраке чулана повисла напряженная колючая тишина.
Лес вздрогнул, покачнулся, как будто настоящая плеть наотмашь стегнула его по лицу, и замер.
Кто-кто, а уж он-то знал, что при поединке человека даже с самым могучим деревом рано или поздно настает момент для решительного удара, после которого столетний дуб или упрямая лиственница рухнут, заламывая ветки как руки и панически шумя поверженными кронами. Как лесоруб, он знал и чувствовал, когда и какой удар станет для дерева последним.
Как человек, он знал и чувствовал, какой удар станет последним для него, и когда простой деревенский парень, вдруг возомнивший себя будущим королем, упадет и больше не встанет.
Было дерево – и нет дерева. Есть ветки, кора, корни где-то в земле, живая еще и зеленая листва, куча щепы и кремовая, с темными кольцами лет, сердцевина…
А дерево умерло.
Был лесоруб – душа-парень, рассудительный, добрый, надежный – и нет его…
Останется только согнувшийся под каблуком сварливой королевской дочери альфонс и лизоблюд, забывший собственные корни и собственное имя.