Последний фуршет
Шрифт:
Лиза вздохнула, потуже затянула пояс изумрудно-зеленого махрового халата, из-под которого торчали рыжие пижамные штанишки. Она походила на морковку с раздвоенным корнем. В другой раз, взглянув в зеркало, Лиза обязательно отметила бы это. Но сейчас не смотрела на себя, хотя на стене, напротив которой стояла, зеркало было, причем большое.
— Чем дороже заведение, а меня приглашают на этот раз в новый отель пять звезд...
— Тебя приглашают, ты и иди, — неожиданно бросила Лиза.
— Я не могу без тебя, — сказал Славик. — Я хочу, чтобы мы пошли вместе, и мы пойдем, — поспешил
— Понятно, — Лиза кивнула.
Ей не хотелось ссориться, тем более что Славик говорил правду. Вообще-то его трудно не заметить в любой толпе. Интересовались, кто тот высокий вальяжный молодой мужчина с пышными пшеничными волосами и крупным лицом, безукоризненно одетый?
У Лизы был острый глаз. Кажется, из воздуха она улавливала все новое, вещи-пароли находила безошибочно. Она знала точно, что на рукавах дорогого пиджака должно быть четыре пуговицы, и у Славика ровно столько. Причем петли должны быть не ложные, а прорезные. Она покупала ему носки, которые никогда не сползали и не морщились.
Славик умел держаться, и когда узнавали, что этот прекрасно одетый мужчина — японист с именем, охотно знакомились, полагая, что на нем можно сделать деньги.
— Ты помнишь автомобильного дилера, здоровенного мужика? У него было красное лицо, как у дальнобойщика? — спросил Славик.
— Помню. Он стал нашим первым крупным уловом в фуршетном болоте, — проворчала Лиза. — Между прочим, я. думаю, он на самом деле дальнобойщик. Он тогда припал к тебе, будто дитя к материнской груди, — она засмеялась.
— Много принял, — хмыкнул Славик. — Но заметь, оказался не жадным.
— Да, — Лиза не могла спорить. «Паджеро-пинин», на котором она ездит, он продал им с большой скидкой.
Но она помнила и другое — это был ее первый серьезный опыт работы на Славика.
После того фуршета Лиза нырнула в Интернет и не выныривала пять часов, а затем положила перед мужем то, что он назвал информационным пакетом и уже его предлагал заказчику.
Она приготовила два списка японских автомобильных фирм. В первом перечислила все модели, с которыми фирмы вышли на российский рынок. Во втором — те компании, которые еще не вышли, но указала, с чем они могли бы это сделать.
Лиза так увлеклась, что составила и третий список — тех фирм, которым этот человек мог предложить себя генеральным дилером по России.
Она приготовила ему и памятку, где перечислила основные качества, особенно ценимые японцами в партнерах, — точность, аккуратность, любознательность, бережливость. Подчеркнула, что суть морали японца — это верность группе, которую он нашел для себя и которой принадлежит. Их принцип — в одиночку не найдешь свое место в жизни, затеряешься в ней. Имея дело с другими, японец хочет знать, к какой группе принадлежит партнер, какое положение в ней занимает. Тем самым Лиза подводила клиента к мысли, что ему следует прильнуть к Вячеславу Стороженко.
Мужчина оказался сообразительным и предложил сотрудничество на хороших условиях. Он захотел
Лиза и Славик отмечали свой успех французским красным сухим вином, а Славик говорил ей:
— Лизунья, мы будем с тобой на коне, если станем действовать вместе. Знаешь, бросай свою работу ко всем чертям, а? Ну что ты получаешь в этой галерее? Разве это деньги? Посмотри, сколько мы заработали на одном клиенте? И потом... мне так одиноко, когда тебя нет дома...
Это был первый раз, когда Славик заговорил о том, чтобы Лиза ушла с работы.
— Мы с тобой быстро соображаем, гораздо быстрее, чем многие. Мы оба знаем такой редкий язык, — убеждал он ее. — Знаем самих японцев.
— А ты? Ты тоже уйдешь от своего шефа? — спросила Лиза.
После возвращения из Японии Славик нанялся к бывшему коллеге, который расширял ресторанный бизнес.
— Моя работа ничему не мешает...
Но это было давно, отмахнулась Лиза. Сейчас все не так. Тоже уже давно.
— Послушай, Славик, — сказала она, — по-моему, мы освоили с тобой все виды приемов. — Лиза сама не знала, зачем противится. Все равно ведь пойдет.
— Разве? — Он похлопал себя по щекам. — Какой приятный гель, так быстро впитался.
— Бокал шампанского, бокал вина, а-ля фуршет, коктейль, — перечисляла Лиза. — Я раньше думала, между прочим, что бокал шампанского и бокал вина — не одно и то же. — Славик хмыкнул. — А оказалось — никакой разницы, — продолжала Лиза, привстав на цыпочки, чтобы из-за плеча мужа поймать свое отражение. В ванной хороший свет, и она себе нравилась в этом зеркале гораздо больше, чем в настенном. — Вообще-то выпивать с двенадцати до часу — дело не всегда приятное. — Она поморщилась. — Мозги пробуксовывают. Аппетит разыгрывается — бутерброды, пирожные, орешки только раззадоривают. Кому хочется после такого сидеть в офисе?
— Но тебе-то не надо сидеть.
— Конечно. А тебе надо иногда, — заметила Лиза. — Давай лучше останемся дома, — она выразительно посмотрела на мужа, и тот прочитал ее взгляд безошибочно.
— Это мы сделаем сейчас, — сказал он. — Потом ты меня отвезешь на работу, а в половине пятого заедешь.
— Хорошо, — ответила Лиза. — Начало в пять?
— Ага. На приглашении указано — с семнадцати до девятнадцати. Жду не дождусь, когда ты наденешь платье, которое я тебе подарил.
— Сама жду не дождусь, — засмеялась Лиза. — Оно мне ужасно нравится... Но... — Она сморщила нос.
— Но? — подталкивал он ее.
— Я в нем... себе... чужая.
Он засмеялся:
— Зато мне — моя.
Лиза улыбнулась:
— Ладно. — Потом спросила: — Почему ты мне подарил черное? У японцев, сам знаешь, символ красавицы — ярко-красное платье.
— А возлюбленные красавицы носят что? Знаешь? — он сощурился, разглядывая ее.
— Что? — выдохнула Лиза, чувствуя, что ей становится жарко.
— Жемчуг. Он — символ... возлюбленной красавицы. А жемчуг очень хорош на черном. Поэтому, — Слава вытер руки полотенцем, потом залез в карман мягких домашних брюк, — я дарю тебе вот это. Повернись-ка спиной.