Последний фуршет
Шрифт:
Все, пора вставать, пора жить. Она посмотрела на часы на столе и больше не медлила ни секунды.
А в это время в беседке, увитой девичьим виноградом, Надежда Сергеевна смотрела на разлапистые листья, начинавшие багроветь. Они напоминали ей по цвету то, от чего сердце нырнуло вниз, потом снова возвратилось на место. Ничего, ничего. Все идет так, как задумано. Это хороший цвет для последнего приюта, теплый, не ярко-красный, не кумачовый...
Надежда Сергеевна улыбнулась. Вчера к ним зашла Лиза, когда Иван сидел за бумагой и писал. Он повел
Надежда Сергеевна услышала шуршание гравия на дорожке, и через секунду Ксения поднырнула под виноградный свод.
— Привет, — сказала она. — Я так и знала, что ты здесь. Медитируешь?
Какая чуткая, в который раз подумала Надежда Сергеевна. Что-то подозревает, но не знает что.
— Если мое занятие можно назвать столь модным словом, то да, — Надежда повернулась к подруге. — А вообще-то я сижу и любуюсь — какое хорошее утро.
— Тебе что-то прислали из Германии, я слышала? — спросила Ксения, внимательно глядя на нее.
— Ты уже зна-аешь, Ксана, — усмехнулась Надежда. — Тебе уже сказали.
— А как же, я должна знать о вас все.
— Да, прислали. Мой давний коллега вспомнил прошлое, — Надежда сделала ударение на слове «прошлое». Она хотела, чтобы Ксана сосредоточилась на нем. — Пишет, что нашел старые фотографии с конгресса археологов и рука сама потянулась к бумаге.
— Иван о нем знает? — полюбопытствовала Ксения и сощурилась.
— Ксана, — Надежда едва не расхохоталась. Получилось! — Он знает, но это совсем не то, о чем ты думаешь. — Даже сейчас она не могла лгать. Никогда не умела и повторила: — Мы просто коллеги. Он подал знак, что еще помнит меня, прислал знаменитый горький швейцарский шоколад. Хочешь?
— Швейцарский? — Ксения Петровна слегка нахмурилась. Это слово чем-то встревожило ее, но сейчас голова была занята другим, поэтому она отмахнулась от неясной тревоги.
— Он самый лучший, — заторопилась Надежда, вынула из сумочки плитку и раскрыла шуршащую фольгу.
Ксения Петровна взяла кусочек. Положила в рот, но не сосредоточилась на вкусе.
— Ага, а еще он тебе прислал что-то?
— Письмо.
— Ладно, — сказала Ксения. — Ты отдыхай, а мне пора. Привет Ивану. Он как?
— В порядке, — Надежда кивнула. — Сочинительствует, — добавила она и заметила, как дернулись губы Ксении. Но, похоже, ее занимали слишком срочные дела, и она не спросила, что именно сочиняет Никаноров.
— Мне пора, — Ксения встала.
— Пора, — тихо повторила Надежда Сергеевна, когда подруга вышла из беседки. Она почувствовала, как на спине выступил холодный пот. Привалилась к стенке и закрыла глаза.
Все хорошо, все нормально, говорила она себе. От шоколада во рту осталась горечь. Интересно... а они... горькие? Очень? Иван всегда любил горькое. Перец, аджику, горчицу — мысленно перечисляла Надежда Сергеевна. Знакомые, домашние слова успокаивали. Она тихонько, с облегчением в душе, засмеялась — Ксения не знает, что еще подруга получила в посылке.
Надежда Сергеевна отвела руку подальше от глаз, желая рассмотреть, который час. О, уже пора возвращаться к Ивану. Он наверняка закончил и ждет, чтобы жена прочитала.
Странно, думала Лиза, спускаясь по деревянной лестнице «Дома друзей», здесь никогда не пахнет болезнью или болью. Напротив, она ощущала какой-то удивительный запах, но что это — никак не могла понять.
— Ксения Петровна, никак не пойму, чем здесь так пахнет? — спросила она, войдя в кабинет. — Какой-то райский аромат.
— «Шанель номер пять», — бросила та.
— Что? — Лиза не поверила своим ушам.
— А почему ты удивляешься?
— Да нет, значит, у вас духи «шанель номер пять»? Не узнала.
— Нет у меня их, — Ксения Петровна покачала головой. — Зато есть мыло «шанель номер пять». Целая коробка.
— Вы смеетесь? Ваши... обитатели моются мылом «шанель»? Я знаю, сколько оно стоит. Сама принюхивалась в магазине «дьюти фри», в аэропорту.
— Нам твои магазины беспошлинной торговли не указ, — засмеялась Ксения Петровна. — Ты лучше посмотри, сколько оно стоит в центре Москвы.
— Тогда откуда оно у вас?
— Ах, Лиза, все просто, как сама жизнь, — насмешливо сказала крестная. — Ты знаешь, что такое обмен услугами?
— Да кто не знает, — фыркнула Лиза.
— И всякий знает, что дешевле расплачиваться тем, что ему легче всего достается.
— Вы хотите сказать, что вам кто-то прислал просроченное мыло? — не унималась Лиза.
— Нет. Наше мыло в полном порядке, — Ксения Петровна выпрямилась и отодвинулась от компьютера. — Просто я приняла в хоспис мать одного коммерсанта. Он поставляет из Парижа такое мыло. Для него нет ничего проще, чем привезти нам коробку его, а не мешок гречки. — Крестная вздохнула. — Легкой смерти хотят все, Лиза, и себе, и близким. Она — единственное, что уравнивает на земле и богатых, и бедных. Банально, но это так. Я думаю, любая истина, которую усвоили все, становится банальной.
— Вы говорите афоризмами, — фыркнула Лиза.
— Ты слышала про эвтаназию?
— Я... Да, что-то слышала...
— Понятно. Ты пока не думала о легкой смерти.
— Пока что я думала не о легкой смерти, а о легкой жизни, — сказала Лиза.
— Признак хорошего душевного здоровья, — похвалила Ксения Петровна. — Так вот, это слово означает легкий уход из жизни, то есть смертельно больной может переселиться в мир иной с помощью врача. Но мы пока не об этом думаем, а только о том, чтобы отсюда, из «Дома друзей», отправлялись если не в рай, то хотя бы из рая.
— А... мне можно помыться таким мылом? — спросила Лиза.
— Да ради бога, — Ксения Петровна засмеялась и кивнула на шкаф. — Бери. Но я хочу тебя кое о чем спросить.
— Скажу, если вы мне дадите второй кусок мыла. — Лиза засмеялась.
— Какая корыстная, — улыбнулась Ксения Петровна. — Ладно, скажи, ты хорошо подумала насчет развода?
— Точно так же вы спрашивали меня перед свадьбой, — заметила Лиза.
— Да. И ты уверяла, что вы любите друг друга. А сейчас — ты можешь сказать, что вы не любите друг друга?