Последний герой
Шрифт:
– От этих камней бока болят, – пожаловался он Фиалке перед началом работы. – Кости у меня, чай, не молодые. Это тебе все равно.
– Ты не прав, – ответила девушка. – Я тоже не прочь поваляться на мягком. Просто за день я так здесь устаю, что, наверное, спала бы и на гвоздях, вбитых в доску. А почему мы не берем сухие листья?
– Я уже говорил, что в таких условиях на пол лучше класть циновки, чтобы не заводилась разная нечисть. Но мы еще их не сплели. Завтра займемся. Материалу разного для этого дела тут хватает. Что касается листьев, то свежие они гораздо гигиеничней.
– Понятно… – Фиалка подала Гаране еще одну длинную и тонкую лиану.
Он как раз мастерил то, что им было крайне необходимо для полного душевного спокойствия – дверь в пещеру. Она получалась неказистой, но прочной и открывалась наружу.
Для изготовления двери Гараня нашел сухостой толщиной в руку Фиалки и, подогнав его по длине под один размер, связал лианами. Для того чтобы дверь не перекашивалась и была еще прочнее, он укрепил ее слоем более тонкого хвороста, расположив прутья поперек.
Хорошо укрепив на входе в пещеру боковые стойки, Гараня привязал к одной из них дверь при помощи лыка. Получилась большая и тяжелая калитка, коих немало в русских деревнях. Обычно такие ставят на задах, чтобы отделить хозяйственный двор с разной живностью от огорода.
Довольные собой и прожитым днем, Гараня и Фиалка после ужина долго не спали. Они сидели на пороге своего жилища и с пристальным вниманием смотрели на игру языков пламени в костре, разложенном возле пещеры.
На ночь костер решили не тушить. Мало того, по настоянию Фиалки, которая, несмотря на присутствие Гарани, боялась джунглей и днем, и в особенности ночью, Гараня зажег костер прямо перед входом в пещеру.
Теперь девушка была спокойна – никакой зверь не отважится броситься в огонь, чтобы выковырять изгнанников из пещеры, даже если он будет сильно голоден.
Ко всему прочему, им важно было сохранить уголья для будущего костра, чтобы не повторять каждый день нелегкую процедуру добычи огня первобытным способом.
Для этого Гараня сплел из гибкой лозы деревянную клетку и обложил ее изнутри тонкими плитками дикого камня. Перед отбоем он поместил туда уголья, которые должны были тлеть всю ночь, и занес клетку в пещеру, чтобы утром осталось лишь раздуть огонь, добавив в него сухой растопки.
Запаслись они и сухими дровами, сложив их в пещере. На их счастье, дожди пока шли редко и в основном несильные – похоже, тайфун изрядно истощил водные ресурсы небес. Но все равно такой запас дров был просто необходим.
На ночь в костер у входа Гараня положил несколько коряг; они горели медленно и долго. Гараня надеялся, что благодаря им огонь будет теплиться до утра, если, конечно, не хлынет дождь.
– Ты обещал мне рассказать, откуда у тебя такие обширные познания насчет всего этого… – наконец нарушила молчание Фиалка, сделав рукой неопределенный жест.
– А-а… – Гараня скупо улыбнулся. – Было дело… Обещал.
Он подбросил в костер толстый сук, после чего в воздух вместе с белесым дымом взвился целый рой искр.
– Я ведь не всегда был… таким… – Гараня нахмурился и отвел взгляд. – У меня есть образование. В свое время я окончил летное училище и получил специальность техника-механика по обслуживанию вертолетов. – Он судорожно сглотнул, словно в его горле образовался ком, и продолжил: – До развала Союза у меня все шло хорошо. Мне… вернее, нам даже дали квартиру…
– Кому это – нам?
– Я был женат… Сын родился. Такой хороший, белокурый малыш… очень похожий на мать… Артемка. – Гараня крепко, до хруста, сжал кулаки. – А потом началось… – Он сокрушенно покачал головой. – Вертолетный полк, где я служил, расформировали, летунов кого уволили, кого распихали по другим частям, а технический состав почти в полном составе остался сторожить пустой аэродром. Без зарплаты и без каких-либо перспектив в дальнейшей жизни. Конечно, можно было найти работу или уехать из города. Но где ее найдешь, эту работу? Почти все предприятия остановились; те же, что продолжали работать, на ладан дышали, а по части бизнеса я ничего не соображаю. Да и денег, чтобы начать свое дело, у меня не было. Что касается переезда, то и здесь была закавыка – квартиру ведь с собой не утащишь на прицепе. Ты скажешь, что можно было ее продать, а в другом городе купить. Я пытался. Но тщетно…
Гараня умолк, погрузившись в переживания. Прошлая жизнь властно завладела его мыслями, и он на какое-то время отключился от действительности.
– Почему тщетно? – спросила Фиалка.
– Потому что за те деньги, которые можно было выручить от продажи нашей квартиры, мы могли бы купить в центральных районах страны в лучшем случае сарайчик с удобствами на улице.
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно! – вдруг рассердился Гараня. – Мы так наскитались за время моей службы по чужим углам, что квартира казалась нам раем на земле. И продать ее представлялось и мне, и жене почти святотатством, сравнимым разве что с изменой родине.
Фиалка покаянно опустила голову, словно это она была виновата в злоключениях Гарани.
– Так вот мы и жили, кое-как перебиваясь с хлеба на воду… – Гараня тяжело вздохнул. – Сын рос, ему нужно было хорошее питание, витамины, а где деньги взять, чтобы все это купить? И тогда я решил завербоваться… – Гараня невесело рассмеялся. – Идиот, – сказал он с горечью. – Наверное, в тот момент, когда я подписывал бумаги и получал подъемные, у меня в мозгах наступило затмение. – Гараня тяжело вздохнул. – Короче говоря, через месяц я уже был в Африке, где занялся знакомым мне делом – обслуживанием вертолетного парка на аэродроме одной из стран третьего мира…
Гараня пошевелил угли в костре длинной палкой, и снова искры образовали рой, обжигая крылья разнообразных мошек и ночных бабочек, слетающихся на огонь.
– Нужно положить в костер немного свежих листьев, – сказал он, как бы размышляя вслух, но с места не сдвинулся, хотя в пяти шагах от входа в пещеру этого добра хватало – выступ зарос сорняками и мелким кустарником, который упрямо цеплялся за камни тонкими корнями. – Дым отгонит мошкару.
– А ее и так здесь немного, – ответила Фиалка.