Последний год
Шрифт:
Эти советы, такие деловые и серьезные, всегда приводили Пушкина в восторг, – он целовал жену и рассказывал о том, как скучает, оставшись в городе.
– Сижу, работаю до низложения риз и, представь, размечтаюсь: вдруг подъедет к дому коляска, а из коляски выходишь ты, жёнка. Вижу так явственно, что даже подбегу к окну и гляну на набережную…
Мечта не осуществлялась. Наталья Николаевна, бывая в городе, не успевала заехать на городскую квартиру.
Глава семнадцатая
После Июльской революции 1830 года во Франции воспитанник Сен-Сирской офицерской школы барон Жорж Шарль Дантес
Молодой человек, жаждавший впечатлений жизни, оказался вместо Парижа в провинциальном Зульце, в мрачном отчем доме. Над семьей витал призрак бедности. Старый барон Дантес вполне сочувствовал похвальным убеждениям сына, высказанным столь пылко, хотя, может быть, и несколько неосмотрительно. Но он ничего не мог сыну обещать.
Юноша и в этих условиях проявил твердость: сторонился провинциального общества с его мелкими дрязгами, был холоден к невестам из Зульца, благосклонно взиравшим на заезжего парижанина.
Жорж уныло расхаживал по запущенным покоям отцовского дома и размышлял. Плодом этих размышлений было путешествие в Пруссию. Здесь хотел заново сделать военную карьеру юный сенсирец. Ему удалось добиться аудиенции у наследника прусского престола. Принц Вильгельм горячо одобрил стойкие убеждения изгнанника-француза и предложил ему службу в прусской армии в чине… унтер-офицера. Ведь он, барон Дантес, хотя и не по своей вине, однако не кончил офицерской школы. А воинский устав в Пруссии никем и ни для кого не может быть нарушен.
Так вот для чего покинул родину дворянин Франции! Стать у пруссаков унтер-офицером? Никогда!
Молодой человек поблагодарил принца со всей почтительностью и попросил у его высочества рекомендации в далекую Россию. Там, по смутным его сведениям, у Дантесов есть какие-то, правда, очень дальние, связи по свойству с фамилией Мусиных-Пушкиных. Помнится, именно так говорил ему батюшка, почтенный барон Жозеф Конрад Дантес.
Наследный прусский принц, расположенный к изгнаннику, покинувшему мятежную Францию, обещал ему рекомендацию. Через несколько дней адъютант наследника прусского престола вручил искателю счастья письмо его высочества в Петербург. Новый жестокий удар! Принц писал не в Зимний дворец, не к кому-нибудь из министров императора Николая, не к командующему русской армией. На конверте значилось имя генерала Адлерберга. Впрочем, молодому человеку, расставшемуся с отчизной, ничего не оставалось, как продолжать путь.
Жорж Дантес не любил вспоминать, как в это время ему улыбнулось счастье. То была случайная встреча в невзрачной гостинице немецкого городка. Сюда заехал посланник короля Голландии при русском дворе, барон Луи Геккерен. Посланник возвращался из отпуска в ту самую северную столицу, в которую, как игрок, поставивший последнюю ставку, стремился молодой француз. Можно подумать, что сама судьба направила посольский поезд в гостиницу, в которой, больной, без денег, застрял Дантес.
Барон Луи Геккерен, отпрыск древнего дворянского рода и закоренелый холостяк, был тронут несчастьями юного красавца. Пылая дружбой, он предложил молодому скитальцу свой кошелек и связи в Петербурге. Как ни спешил посланник к своему посту, он готов был терпеливо ждать, пока не выздоровеет столь счастливо обретенный молодой друг.
«Северная пчела», объявившая осенью 1833 года о возвращении в русскую столицу посланника его величества короля Голландии, ни словом не обмолвилась, конечно, о приезде с бароном Геккереном беглого французского дворянина из Зульца. И сам Жорж Дантес не рискнул в первое время поселиться вместе с высоким покровителем в голландском посольстве. Он довольствовался скромным английским трактиром на весьма скромной Галерной улице.
Голландский посланник, преисполненный горячих чувств к дорогому Жоржу, подготовлял почву для его появления в петербургском свете. Но еще раньше Дантес пустил в ход рекомендательное письмо к генералу Адлербергу. Генерал оказался ближайшим другом императора России. Беглец из Зульца совсем уверовал в свою звезду, когда в английский трактир стали приходить многообещающие записки царского фаворита.
Владимир Федорович Адлерберг с молниеносной быстротой доложил царственному другу о молодом человеке прекрасной фамилии и непоколебимых убеждений, столь тяжко пострадавшем во Франции. Через генерала Адлерберга барон Дантес имел счастье получить приватную аудиенцию у его величества и был представлен августейшему семейству. Он перестал чему-нибудь удивляться, когда узнал, что предрешено его зачисление офицером в один из первых полков русской гвардии – в Кавалергардский полк. Правда, будущий кавалергард, не знающий ни слова по-русски, должен держать какие-то экзамены. Но кто будет считаться с этой проформой, если сам генерал Адлерберг, выполняя высочайшую волю, хлопочет о том, чтобы молодой человек был вовсе освобожден от одних экзаменов, а на других – заверяет Владимир Федорович – экзаменаторы не будут строги!
Генерал Адлерберг вел оживленную переписку с постояльцем английского трактира. «Милый барон!» – обращался он к молодому человеку и подписывался совсем дружески: «Ваш Адлерберг».
Записки, еще более дружеские и, пожалуй, даже нежные, приходили в английский трактир из голландского посольства.
Жорж сидел в неуютном номере и от нечего делать перебирал свою корреспонденцию. Почтенный барон Луи Геккерен был бы, наверное, огорчен, если бы знал, что его дорогой Жорж уделяет гораздо больше внимания запискам генерала Адлерберга. Дантес перечитывал эти записки и вскакивал из-за стола. Святая дева! Каким бы он был безнадежным дураком, если бы застрял у пруссаков…
В январе 1834 года в списках офицеров Кавалергардского полка впервые появилось имя корнета барона Дантеса. В петербургском свете встретили с распростертыми объятиями француза-эмигранта, молодого друга и, кажется, дальнего родственника голландского посланника. Сведения об этом родстве были очень туманны, но горячая привязанность барона Луи Геккерена к покровительствуемому им молодому человеку казалась столь очевидной, что других доказательств не требовалось.
Правда, теперь, когда корнет Дантес стал лично известен императору, императрице и наследнику, двусмысленная дружба с бароном Геккереном оказалась не очень ему нужна.
Но жизнь корнета кавалергарда требует, по русским понятиям, уймы денег. А барон Жозеф Конрад Дантес, пребывающий в Зульце, шлет сыну, ставшему офицером русской гвардии, трогательные письма и самоотверженно предлагает ему свою помощь – двести франков в месяц!
Сын, прочитав родительское письмо, покатывается со смеху.
– Целых двести франков! Пресвятая дева, до чего же он старомоден, старик!
Другое дело – барон Луи Геккерен. Он берет на себя все расходы милого сердцу Жоржа. Правда, этот высокородный голландский барон вовсе не сказочно богат и, пожалуй, даже изрядно скуп, но только не тогда, когда дело идет о тратах молодого друга.