Последний грех
Шрифт:
— Тогда, давайте начнем, — Максим смущенно опустил глаза.
— Конечно. Конечно, мой мальчик. — Марк встал и решительно хлопнул в ладоши. — Ребята, встали. Позиция номер два.
Участь драчунов была предрешена. Не в глобальном, конечно, смысле, а в смысле наказания. Карпыч подтащил их к дальней двери и швырнул на пол. Вздохнул, вытер пот со лба, достал ключи. Пацаны не шевелились, страх взял власть и над ними. Со смиренностью святых они ждали. Что находилось за этой дверью, каждый прекрасно знал. Отстойник, карцер, изолятор — у комнаты было много названий, но суть ее от этого не менялась.
— Заваливайте! — Карпыч распахнул дверь и выжидающе взглянул на драчунов. — На шконки, легли, быстро!
Пацаны поднялись и робко вошли в комнату. Тусклая лампочка под потолком. Пол в бурых пятнах. Набрызганные шубой стены. Вентиляции в команте не предусматривалось, отчего на бетонных стенах висели тонкие капли влаги. Воздух пах землей и кровью. Увидев на дужке кровати наручники, Ромка непроизвольно сжался.
— Ложитесь!
Пацаны в нерешительности переглянулись.
— Быстро! — Карпыч отвесил Ромке оплеуху. От удара пацан пролетел пару метров и врезался в кровать. — На шконку, сучок!
Ромка быстро лег.
— А ты, хули стоишь?!
Ленчик метнулся на кровать. Жесткая фанера вместо матраса кололась занозами, но сейчас их лучше было не замечать. Карпыч подошел и наручниками пристегнул Ленькины запястья к дужке. Потом, оттянув, окольцевал ноги. Растянутое на фанере тело напряглось и сразу заныло. Ленчик зажмурился, но промолчал.
Ромке пришлось еще хуже. С меньшим ростом, даже в струнке он не доставал до конца. Но Карпычу было все равно. Он дернул мальчика за ноги и защелкнул стальные браслеты. Ромка выпустил слезу, но также, как и Ленька, кричать не решился. Мучитель посмотрел на него, сплюнул и пошел на выход. Хлопнула входная дверь, в карцере воцарилась тишина. Но страх и боль все равно остались. Через минуту последний стал исчезать, а боль напротив — нарастала. Растянутое тело и деревянные иглы в нем — когтями они расцарапывали мозг. Не давали успокоиться и смириться со своим незавидным положением. Ленчик тихо прошептал.
— Все из-за тебя, козла!
— Я ж просто пошутил, а ты сразу с кулаками!
— Пошутил?! Совсем дебил?! Я такие шутки в гробу видал!
Слово за слово, диалог петушков быстро стал набирать обороты. Разделенные лишь метром, теперь мальчишки кидались оскорблениями. И боль нехотя, но притупилась. Мальчишки опять, пусть и словесно, но дрались.
Первым их услышал Марк. Слова русского мата всегда ассоциировались у него с видом грубого быдла, а те же слова, воспроизведенные мальчишеским фальцетом, и вовсе вызывали неприкрытое бешенство. Отчасти потому, что мальчики эти — были его учениками. Детьми, в воспитание которых он вкладывал свою душу, силы и кое-что еще. Проходя по коридору, танцор замер и выражение — «пошел ты на хуй» кайлом бухнуло в его рафинированное сознание.
— Карпыч! — Марк постучал в дверь у лестницы. — Карпыч, ты здесь?!
После недолгой паузы дверь отворилась. Карпыч вопросительно уставился на Марка.
— Карпыч, эти двое. Кажется, опять.
— Что опять?
— Опять нам мешают.
— Как это? Я ж их прицепил. На дыбе голубки.
— Вот тебе и голубки. Воркуют так, что уши вянут. Сам послушай, — Танцор уткнул руки в бока и ждал. — Слышишь?
— Не разберу только….
— Я так не могу! Заставь их замолчать! В конце концов, это — невыносимо!
— Ладно. — Карпыч устало вздохнул. — Сейчас, все решим.
Услышав скрежет дверного замка, пленники сразу притихли. Кто мог их посетить, оба прекрасно знали. Это мог быть только он. И ждать от этого визита чего-то хорошего не приходилось. Еще до того, как в комнате зажегся свет, в возникшем силуэте они увидели статную фигуру и кончики усов. Наихудшие опасения оправдывались. Ленчик заметил, что усач что-то держит в руках, но что именно разглядеть не удалось. Через секунду лампа на потоке вспыхнула, и пленники увидели в толстых руках Карпыча медицинский шприц.
— Что, хуесосы, не спится? Сейчас, я вас, блядь, успокою!
Усач прошел под лампу, поднял шприц на свет и начал выдавливать из него воздух.
Ромка зарыдал, отчетливо сознавая, что сейчас будет, но надзиратель был чужд сантиментов. Усевшись на худые ноги, он воткнул иглу в детский живот и нажал на поршень.
— Пожалуйста, не надо…. А-а…
Мальчик вскрикнул, дернулся, но стальные браслеты держали его намертво. Оставалось лишь терпеть. Опустив поршень наполовину, Карпыч вытащил иглу. Встал и подошел к Леньке. Всегда боявшийся уколов, пацан сейчас предпочитал молчать. Закрыв глаза, с силой стиснул зубы: «Только бы не закричать. Мм-м. Только бы…». Острое металлическое жало быстро проткнуло кожу и, подобно змеиному зубу, исторгло желтую жидкость. Карпыч встал, но Ленчик по-прежнему не открывал глаз. Боль от инъекции еще не отступила, но гораздо страшнее был вид усача. Себе Ленчик даже поклялся, когда все закончится, больше не подаваться Ромкины провокации, а просто лежать и молчать. «И пусть он говорит что хочет, пусть обзывает последними словами, я все равно будет нем. Ведь все, что говорит Ромка, он говорит от обиды и бессилия. А, значит, неправду».
Усач крякнул, поднялся и поплелся на выход. Уже в проеме пробасил.
— Еще раз вякните, приду с топором! — Ребром ладони Карпыч рубанул по стенке. — Сначала ваши стручки, а потом и башку! Все понятно?
Пацаны молчали. Ленчик лежал с закрытыми глазами, а Ромка от страха уже и говорить не мог.
— У-у, блядь! — Усач вдарил в стенку кулаком. — Уроды малолетние!
После укола как-то сразу стало спокойнее. Перед глазами Ромки поплыли радужные круги, и сознание стало погружаться в молочную пелену. Мальчику увиделась мать. Она крепко прижимала его к себе и ласково просила: «Ромочка! Сыночек, сходи на рынок. Спроси у тети Клавы десять рублей. Она еще семечек тебе обещала дать». Мать говорила медленно, будто нараспев. Пару раз она и вовсе замолкала, будто засыпала на ходу, но Ромка знал, это — не сон, от героина мать часто висла и через несколько секунд должна была придти в себя. «Сходи, сыночек».
Его сосед — Ленчик, не помнивший матери, видел себя в зоопарке. Однажды, наперекор правил, его свозил туда жалостливый клиент. Мальчик остановился у клетки с павлином и долго смотрел на птицу. Павлин был красив: он гордо прохаживался по клетке, демонстрируя посетителям узор на хвосте, и тряс хохолком. Ленчик кинул ему кусок булки, но павлин даже не взглянул на подачку.
— Правда, красивый?!
Клиент — румын или чех, смешно говоривший по-русски, улыбался и кивал: «Да-да». Потом купил Леньке мороженное и пообещал в следующий раз непременно увезти его с собою. Прождав почти год, мальчик все еще надеялся, что бородатый дядя Карл выполнит свое обещание. Но Карл все не приезжал, а надежда оставалась. Ленчик все еще ждал.