Последний ход за белой королевой
Шрифт:
– То есть вы приехали сюда продолжить бизнес Тизанникова?
– Я даже не знаю, что это за бизнес.
– А мне кажется, вы знаете. И нам обязательно расскажете.
– Но я действительно не знаю.
В это момент в дверях появился еще один серьезный человек.
– Шеф отделения хочет немедленно видеть этого бразильца.
Карнье встал, посмотрел мне в глаза, как ему показалось, очень грозно, и изрек:
– А с тобой я поговорю потом. У нас есть комната для таких разговоров. Специальная.
– Идемте, – скомандовал пришедший серьезный человек.
Я последовал за ним. Мы поднялись на шестой этаж, и я сразу понял, что это этаж для начальства.
Мы вошли в кабинет. Там никого не было. Обстановка по номенклатуре та же: стол и посадочные места. Только это был большой дубовый стол с какими-то электронными устройствами и не стулья, а кресла. Я уселся в одно из них.
– Подождите. Шеф сейчас придет, – прорычал приведший меня серьезный человек и вышел.
Я остался один. Время шло, а шеф не появлялся. Я успокаивал себя, что никаких обвинений мне предъявить не могут. Попугают, два раза врежут, а потом выпустят. Эту технику я знал. Вдруг раздался женский голос:
– Попался, малыш.
В дверях стояла Алис Шабо.
143. Визит к даме
Она не изменилась, та же стройная фигура, та же улыбка.
– Это ты шеф департамента?
– Я, малыш.
Я подошел к ней и обнял. Те же глаза, те же плечи.
– Вот уже лет двадцать, как никто не обнимал меня в моем кабинете.
– Виноват не возраст, а должность. Станешь министром, никто к тебе не прикоснется.
– Я специально приехала из Брюсселя, чтобы тебя спасать.
– Меня не от чего спасать, я не совершил ничего предосудительного.
– Знаю, знаю. Но неужели ты отнимешь у старой женщины удовольствие спасти старого друга сердца?
– Нет ничего более благородного, чем спасение невиновного от людской молвы.
– Неужели это Кафка?
– Это мать Тереза, мадам.
Она села за стол, но в начальника не превратилась. Она смотрела на меня и улыбалась. Потом нажала кнопку компьютера.
– Я про тебя все знаю. В девяносто первом году я работала в Канаде. А когда вернулась, узнала о твоем визите к нам. Я все про тебя знаю.
– Но я…
– Три трупа. Три трупа за два визита!
– Но я никого не убивал.
– Верно. Никого. Но три трупа – это много.
– Это были плохие люди.
– Соглашусь. Но у нас принято пресекать их деятельность иначе.
– Но я…
– Давай я тебе расскажу, как все было. Могу даже показать картинки.
– Приятно будет увидеть мои старые фотографии.
– А вот и ошибся. Не фотографии. Рисунки. У нас есть целая галерея рисунков. Итак. Твои начальники узнали, что ваш человек на севере Франции занялся торговлей наркотиками. Это плохо. Очень плохо. И послали тебя узнать, в чем дело. Это так?
– Так.
– Не забыл, как его звали?
– Нет. Топалов.
Она сверилась с компьютером:
– Верно. Топалов. Ты приехал в Онфлер и отправился к нему. Вот посмотри.
Она нажала мышку и из принтера на столе выскочил листок.
– Посмотри.
Рисунок. Я выхожу из дома Типографа. И я сразу узнал кисть очаровательной художницы:
– Мадмуазель Дижон!
– У тебя неплохой вкус. Красивой ее не назовешь. Но мила. Пойдем дальше. Скорее всего, разговор с Топаловым ни к чему не привел, и ты через бывших членов компартии вышел на непосредственных торговцев. Тем временем Топалова убили.
– Не я.
– Не ты. Но с тобой приключилась неприятная история. Тебя самого чуть не подстрелили. Это кошмар. Ты оказался в машине с неким… – она посмотрела на экран монитора, – с неким Симоном Бланшаром.
– Его имени я не знал.
– Верю. За ним охотились его конкуренты, и, когда ты с ним ехал в машине, его пристрелили. Ты испугался. Я тебя понимаю. И ты решил поскорее уехать. И опять я тебя понимаю. Так испугался, что затащил бедную мадмуазель Дижон в мужской туалет.
Она опять нажала на мышку, и из принтера снова выскочил листок. Кики упирается, а я с искаженном от страха лицом тащу ее в мужской туалет.
– Нет. Такого испуганного лица у меня не было.
– Может быть. Делаем скидку на эмоциональное восприятие художницы. Но испугался ты так, что потребовал немедленно отвезти тебя в Швейцарию, и по дороге боялся выходить из машины.
Она опять нажала мышку, и из принтера снова выскочил листок. Я сижу в машине, а Кики кормит меня сандвичем.
– В Женеве ты щедро расплатился с художницей. Даже очень щедро. Но, в конце концов, она оказывала тебе большие услуги. Всесторонние услуги.
«Постой… Постой… – промелькнуло в меня в голове. – Кики упустила мои прогулки по крыше. Ай да Кики! Умница».
– Ты сделал все, что мог, но твои начальники остались тобою недовольны, – продолжала Алис. – И через несколько недель ты снова объявился у нас. Та же мадмуазель Дижон взяла тебя в Сан Ремо, отвезла в Сет. Там ты встречался с Мишелем Леруа, и потом вы поехали в Париж.
Она нажала на мышку, и из принтера посыпались листки. Несколько рисунков. Монпелье, Сет, Париж. Но ресторана с Кузякиным не было.
– В Париже ты провел час в здании компартии. Там тебе дали адрес, по которому ты вышел на наркодилера, и тот назначил тебе встречу в Лионе. В Париже появилась еще одна дама. Снова могу отметить, что у тебя хороший вкус.
Она еще раз нажала на мышку, и появился листок с рисунком Аси.
– Хороший вкус, – повторила Алис. – Мы ее не нашли. Искали, но не нашли. Скорее всего, судя по ее внешности, это знакомая не имеет отношения к твоей профессиональной деятельности. Ну, а дальше поездка в Лион, убитый дилер и опять поспешное бегство. Первым же самолетом.