Последний ход за белой королевой
Шрифт:
– Где бы мы с тобой были, если бы не научил! Забыл, как тогда на пляже в Бразилии…
– Стреляешь ты хорошо.
– Максим Игнатович стрелял лучше. Его похвалил сам Самоконов. Знаешь такого?
– Нет.
– Это снайпер. Эвенк. Он за время войны уничтожил почти четыреста немцев, в том числе одного генерала.
– Как я понял, отец твой в ЦК не работал.
– Не работал. А то, что я тебе говорила, и у нас и у вас называется легендой.
– Он еще жив?
– Давно умер.
– А мать?
– Она нас с отцом бросила, когда мне было пять лет. Где она, не знаю.
– И то, что ты мне рассказывала о своей работе в ЦК, тоже легенда.
– Нет. Помнишь, Кузякин говорил тебе, что встречал меня в ЦК у Янаева.
– Помню.
– Я там стажировалась больше года.
Я вспомнил про письмо, которое случайно прочел ночью в гостинице.
– Твои отношения с Янаевым были не только служебными?
– Ты хочешь спросить, была ли я его любовницей. Нет. Не была. Почему ты спрашиваешь?
– Видишь ли… Однажды я случайно прочел адресованное тебе письмо.
– Ты прочел это письмо случайно, потому что я положила его так, чтобы ты его нашел. И не спала до тех пор, пока не увидела, что ты его читаешь.
– Я думал, ты спишь.
– Ты меня ревновал?
– Сначала не ревновал, просто удивился. А потом… Потом у меня не было причин для ревности.
– Письмо написала я сама. Еще в Москве. Я не хотела, чтобы мой муж считал меня уличной девицей, завербованной для игры в жену. А так… Красивая легенда… Большая любовь. Но после того, как той ночью ты вел себя со мной как школьник, я поняла, что переборщила. В мои планы не входило, чтобы мой муж охранял мою верность любовникам, которых нет. Ты пытался найти письмо?
– Нет.
– И правильно делал. Я его уничтожила на следующее утро. Боялась, ты по почерку догадаешься, что писала я. Ты ведь специалист.
– По почеркам нет.
Я немного помолчал.
– Я не спрашиваю тебя, почему ты мне обо всем не рассказывала раньше. Почему рассказала сейчас?
– Потому что Скворцовой больше нет.
– Ты ее боялась?
– Она бы тоже не промахнулась. Хотя я стреляла лучше ее. Она была специалисткой по ядам.
– Ты боялась, что твои начальники тебя найдут?
– Боялась.
– И сейчас боишься?
– Прошло много времени. Подготовка агента для ликвидации заграницей требует много времени и средств. А я их уже не интересую.
– А отомстить за нее?
– Она давно не связана с подразделением. Да и времена теперь другие. Еще есть вопросы?
– На самый главный вопрос ты ответила. Жизни моей теперь ничего не угрожает, и Карина сиротой не останется.
– Не останется.
– Через несколько минут посадка в аэропорту Орландо, – объявила стюардесса.
Марина пристегнула ремень:
– Вообще-то моя настоящая фамилия «Птичкина». Смешная. Она мне никогда не нравилась. Не похожа я на «Птичкину». И я решила ее сменить. И взяла фамилию бабушки. Она родственница Максима Игнатовича. Дальняя.
– Он жив?
– Не знаю. Никто не знает. Осенью девяносто первого он исчез.
«Zu allen Zeiten M"anner verteidigten ihre Gesellschaft und Frauen verteidigten ihre Familie».
Also sprach Pestalozzi.
Во все времена мужчины защищали свое общество, а женщины защищали свою семью.
Так говорил Песталоцци.
Эпилог
СНОВА 1980 ГОД
Глава тридцать девятая
ОШИБКА АНДРОПОВА
183. Андропов докладывает
Брежнев сидел в кресле метрах в десяти от дома. На нем был спортивный костюм, на коленях лежала газета.
Андропов удивился: ни охранников, ни врачей поблизости не было. Не видно было и другого кресла, придется разговаривать стоя. Может быть, это и к лучшему. Доклад не займет много времени.
– Не оторвал вас, Леонид Ильич?
Брежнев посмотрел вокруг. Понял, что Андропову негде сесть:
– Скажи охранникам, чтобы принесли кресло.
– Я ненадолго. Просто короткая информация об Олимпиаде.
Брежнев требовал, чтобы любая мелочь, касающаяся Олимпиады, особенно, если речь шла о бойкоте, докладывалась ему лично.
Раньше Андропов начинал доклад Брежневу с новостей неприятных и заканчивал на мажорной ноте, даже анекдотом, Брежнев любил анекдоты. Но последнее время он начинал доклад с новостей хороших, потому что внимания стареющего генсека хватало только на первую часть доклада.
А хорошие новости сегодня были. Из Италии бойкотировать Олимпиаду будут только спортсмены военнослужащие; зато остальные – а их большинство – не только приедут, но будут выступать под национальным флагом. Это будет самая крупная команда из Европы. Приедут и испанцы. На открытии они пройдут под белым флагом с небольшой эмблемой Олимпийского комитета Испании в виде олимпийских колец и испанского флага под ними.
– Самаранч оказывает нам большую помощь.
Самаранч, тогда посол Испании в Москве, делал всё возможное для противодействия бойкоту Олимпиады; в скором времени должны были состояться выборы Председателя Международного Олимпийского комитета, и он рассчитывал на поддержку своей кандидатуры со стороны СССР и дружественных ему стран.
У Брежнева было хорошее настроение, новости ему понравились, и Андропов решил, что самое время решить вопрос о группе «Л», которую Брежнев распорядился расформировать год назад, а Андропов ограничился тем, что сократил ее в три раза.