Последний ход за белой королевой
Шрифт:
– Прекрасный камень. Кашмирский сапфир.
– Вы ошиблись, он из Таиланда.
– Из Кашмира. Камень василькового оттенка с шелковистым отливом. И старинной работы. Сейчас такие сапфиры в Кашмире уже не добывают.
– Прекрасно. Теперь я знаю, кто вы такой. Вы ювелир.
– И вы снова не ошиблись, мадам.
– На жителя маленького города вы не похожи. Значит, из мегаполиса. Вы цитировали Лютера. Это типично для лютеранина. Поэтому Мюнхен отпадет. Там католики. А вот Гамбург… Гамбург – столица германских ювелиров. Таким образом, вы ювелир из Гамбурга. Я не ошиблась?
– От вас ничего не скроешь, мадам.
– Я люблю разгадывать профессию попутчиков. За сорок минут я узнала, что вы добропорядочный немец из Гамбурга, ювелир, немного верите в чепуху, но не настолько, чтобы полностью ей доверять. Вас можно испугать. Словом, вы настоящий ювелир-немец.
Первое, что я увидел, выйдя из здания аэропорта, был «Мерседес» с советским флагом.
«Посол кого-то встречает», – подумал я и стал искать глазами Леву Лыжина, резидента в Камеруне, моего знакомого еще по Италии.
Он стоял у «Мерседеса» и улыбался.
Я подошел:
– Кого встречаете?
– Тебя. Понимаешь, посол в Москве, прилетает завтра. Советник болен. И я в посольстве самый главный. Почему я не могу встретить большого гостя из МИДа на официальной машине? Ты же ведь сотрудник МИДа?
– С флагом? Что местные скажут!
– Африка, Жень. Здесь спокойная, тихая Африка.
Я обернулся и увидел свою соседку по самолету. Она с удивлением смотрела, как добропорядочный ювелир из Гамбурга усаживается в «Мерседес» с советским флагом.
8. Тихая посольская жизнь
Я сидел в приемной посольства и ждал представителя «Лады». Вчера Лев сказал мне, что этот представитель даст мне на несколько дней «Ладу», то есть «Жигули».
– За это надо платить? – спросил я.
– У него были неприятности по амурной части. Я закрыл. Теперь он по моей просьбе…
– Понял. Причина убедительная.
Входили и выходили дипломаты, одни делали вид, что заняты, другие и этим себя не обременяли. Болтали о том о сем. По стенам на стеллажах стояли книги. Я обратил внимание на дореволюционную энциклопедию «Брокгауз и Эфрон». Томов много, наверное, полный комплект. Я взял несколько томов, начал пролистывать.
Появился Котомцев, он прилетел в Яунде на неделю раньше меня:
– Я подготовил программу вашего пребывания в Яунде. Лев Сергеевич сказал, что сегодня вы пообедаете у него. После обеда мы поедем в торгпредство. Ласточкин уже ждет. Завтра мы посетим деревообрабатывающий комбинат, посмотрим, как обрабатывается древесина. Вас примет один из директоров. Не волнуйтесь, он будет рассказывать, вы – слушать. Воскресенье – отдых. В понедельник вас примет руководитель государственной компании, занимающейся обработкой окуме – это такая ценная порода дерева. Во вторник визит в оргкомитет конгресса. Я так спланировал вашу программу, чтобы к этому времени вы уже имели представление о лесном деле. План одобряете?
– План хороший.
– С машиной у вас все в порядке?
– Пока нет, но скоро будет.
В приемную величественно вплыла девица лет тридцати в коротеньком пестром платьице. Была она худобы чрезвычайной. Тонкие, не геометрической прямоты ноги, такие же руки, талия на две ладони охвата. Но при этом довольно милое, почти красивое личико, во всяком случае, правильной формы, и глубокие голубые глаза.
Она неласково, и, как мне показалось, с издевкой, осмотрела меня с головы до ног и тут же надменно ретировалась.
– Это Лиза, – объяснил мне Котомцев – Жена корреспондента.
– Какая-то она нелюдимая, – удивился я.
– Еще хорошо, что не сказала какую-нибудь гадость, – отреагировал сидевший рядом дипломат.
– Мы для нее быдло, абсолютно некультурная масса, – пояснил другой.
– Дура, – подытожил первый.
Появился представитель «Лады»:
– Машина у входа в посольство.
– Надо заплатить? – на всякий случай поинтересовался я.
– Нет, нет. Машина представительская. Надо только заполнить кое-какие бумаги.
Я заполнил бумаги, расписался в четырех местах и получил ключи.
После десятиминутной речи торгпреда об успехах руководимого им предприятия он передал меня Ласточкину. Тот коротко изложил ход закупок ценных пород древесины за последние полгода. Я оценил его способность запутанно излагать простейшие истины и согласился с Котомцевым: стихи он не пишет. И он, и торгпред, прекрасно понимавшие, какой я специалист по деревообработке, вопросов не задавали.
На следующий день Котомцев повез меня на комбинат, километров в тридцати от Яунде.
Дорога была отвратительной, узкая, в колдобинах, лужах. На мое удивление, Котомцев оказался хорошим водителем, он ловко объезжал препятствия, почти не теряя скорости. Перед самым комбинатом произошел небольшой инцидент, посреди дороги лежала корова. Котомцев объехал ее, но заехал на обочину, откуда на корову полетели камни. Корове это не понравилась, она с неожиданной для коровы резвостью вскочила на ноги и грозно замычала. Была она местной породы, с огромными рогами и выглядела устрашающе.
– Ты уж поосторожнее, – выразил я свое неудовольствие. – А то кончится наша поездка некрологом. И на похоронах будут смеяться: ну, ладно бы напал лев или носорог, а то корова. Стоило для этого в Африку ехать.
– Вы не волнуйтесь, я проходил школу автогонщиков.
– Где?
– У нас был факультативный курс.
Наконец мы приехали на комбинат. Инженер-француз минут тридцать водил меня по цехам. Вопросов не задавал.
Вечером я отправился на ужин к торгпреду. Котомцев был уже там и рассказывал о своей поездке в Москву.