Последний хранитель
Шрифт:
Аргон не нуждался в проверке. Вершок, как всегда, был прав. Возможно, он может ошеломить Артемиса своей новой теорией. Это не было частью его программы, но все-таки он может заслужить немного уважения.
— Вы слышали о теории относительности?
Артемис заморгал.
— Вы шутите? Я путешествовал во времени, доктор. Наверное, что мне все-таки известно что-то об относительности.
— Нет. Не эта теория; моя теория относительности предполагает, что все магические вещи связаны между собой и находятся под влиянием
Артемис потер подбородок.
— Интересно. Но вы не находите, что ваши постулаты следовало бы назвать теорией связанности?
— Все равно, — сказал Аргон, отмахиваясь от каламубра. — Я провел небольшое исследование и оказалось, что Фаулы время от времени тревожили волшебный народец на протяжении тысяч лет. Десятки твоих предков пытались найти горшок с золотом, хотя Вы — едиственный, кому это удалось.
Артемис выпрямился; это было интересно.
— А я никогда об этом не знал, потому что Вы стирали память моим предкам.
— Точно, — сказал Аргон, волнуясь о том, чтобы полностью привлечь внимание Артемиса. — Когда Ваш отец был юношей, ему удалось связать по рукам и ногам гнома, который позарился на поместье. Я думаю, он до сих пор грезит об этом моменте.
— Неплохо для него, — пришла Артемису в голову мысль. — Почему гнома заинтересовало наше поместье?
— Потому что остатки магии там превышают пределы. Что-то однажды случилось с Вашим поместьем. Что-то великое, выражаясь магически.
— Это и подталкивало Фаулов к вере в магию, — прошептал Артемис, почти сам себе.
— Точно. Это как в ситуации курицы с яйцом. Вы подумали о магии и затем ее нашли? Или магия заставила Вас ее искать?
Артемис сделал несколько заметок в своем смартфоне.
— А это «великое» волшебное событие… не могли бы вы говорить определеннее?
Аргон пожал плечами.
— Мы не располагаем настолько старыми записями. Речь идет о временах, когда мы жили на поверхности, то есть более десяти тысяч лет назад.
Артемис поднялся и навис над маленьким гномом. Он чувствовал, будто должен ему за эту теорию связанностей, которая, конечно, требует некоторого изучения.
— Доктор Аргон, когда вы были ребенком, у вас была вывернута нога?
Аргон был настолько удивлен, что сразу выдал все начистоту, что очень необычно для психиатра:
— Да. Да, это было так.
— И вам приходилось носить обувь с ортопедическими стельками?
Аргон был заинтригован. Он не вспоминал об этой ужасной обуви несколько столетий, и он уже забыл о них, до этого момента.
— Только на правой ноге.
Артемис мудро кивнул, и Аргон почувствовал, что они поменялись ролями, и теперь он был пациентом.
— Я бы подумал, что ваша нога все-таки встала в правильное положение, но ваше бедро немного искривилось в процессе. Небольшая скоба должна решить
Доктор хмуро кивнул, думая, что следовало бы опустить записи об этом сеансе в его книге. Он наблюдал, как Артемис пересек офис и нырнул в двери.
Аргон изучил рисунки на салфетке и инстинктивно понял, что Артемис был прав насчет его бедра.
«Либо этот парень самое нормальное и психически здоровое создание на Земле», — думал он, — «либо он настолько потревожен нашими тестами, что мы не можем даже поверхностно что-либо сделать».
Аргон взял со стола печать и на обложке папки Артемиса поставил слово «ОФИЦИАЛЬНО» большими красными буквами.
«Я надеюсь на это», — думал он, — «очень надеюсь».
Телохранитель Артемиса, Дворецки, ждал своего патрона снаружи, в большом кресле, которое было подарком от кентавра Жеребкинса, технического консультанта ЛеППРКОНа.
— Я не могу смотреть, как ты сидишь на этой маленькой табуреточке, — сказал ему Жеребкинс. — Это оскробляет мои глаза. Ты выглядишь как обезьяна с кокосом.
— Очень хорошо, — сказал Дворецки своим каменным басом. — Я приму этот подарок, только чтоб сохранить твои глаза.
На самом деле он был очень рад иметь комфортное кресло, будучи ростом выше шести с половиной футов в городе, построенном для трех-футовых существ.
Телохранитель встал и потянулся, устремив руки к потолку, который был двойной высоты, по эльфийским стандартам. Слава Богу, что у Аргона был вкус ко всему грандиозному, иначе у Дворецки не было бы возможности даже прямо стоять в клинике. По его мнению, это здание с его сводчатыми потолками, позолоченными гобеленами и деревянными раздвижными дверями в стиле ретро больше было похоже на монастырь, чем на медицинское учреждение. Только встроенные в стены лазерные ручные санитары и иногда встречающиеся медсестры делали намек на то, что это все-таки клиника.
«Я так рад, что это все подходит к концу», — думал Дворецки по крайней мере каждые 5 минут последние две недели. Он побывал во многих узких местах, но теперь он был заключен в городе с обратной стороны земной поверхности, что заставило его впервые в жизни ощутить клаустрофобию.
Артемис появился из офиса Ж.Аргона, и его самодовольная ухмылка была еще более явная, чем обычно. Когда Дворецки увидел это выражение лица, он понял, что его патрон снова может себя контролировать, а значит Синдром Атлантиды вылечен.