Последний хранитель
Шрифт:
Жеребкинс принялся анализировать полученную кучу информации.
— О да. Все права защищены!
Аэрожуками можно было управлять вручную, или, если эта функция была по какой-то причине недоступна, они сами летели к заранее указанным радиоточкам на сводах пещеры. Микро-биотехнологии работали идеально, и уже через несколько минут у Жеребкинса была великолепно функционирующая сеть, раскинутая над всей Гаванью, и управлять ею можно было и словами, и жестами.
— А теперь, Мейн, — сказал он своему племяннику, — я хочу, чтобы ты быстренько
— Мак дак джибал, дьядя, — весело сказал Мейн, отдавая честь. Еще кое-что, чего, кстати, не умели делать единороги.
У людей есть высказывание «Не то мило, что хорошо, а то хорошо, что мило». Вообще то, это означает, что если тебе что-то нравится — значит, это хорошо. Эльфийская версия этого высказывания была составлена великой поэтессой Б.О.Селектой, которая сказала: «Может царицей быть и та, кой не досталась красота». Критики весьма скептически относились к этой рифме. Гномья версия этой фразы несколько менее романтична: «Не воняет — бери в жены». Но смысл все равно остается тем же.
Жеребкинсу не нужно было ни одно из этих высказываний, так как для него оплотом красоты была его жена, Кобыллина. Если бы кто-нибудь попросил его дать определение красоты, он бы просто указал на свой наручный компьютер, выставив на нем голографическое изображение своей жены.
Жеребкинс настолько любил Кобыллину, что томно вздыхал всякий раз, как только вспоминал о ней — а это случалось несколько раз в час. Кентавр считал, что он нашел вторую половинку своей души.
Любовь заключила Жеребкинса в свои сети довольно поздно. Пока все остальные кентавры галопом скакали по пастбищам вместе со своими избранницами, писали им любовные письма и слали засахаренную морковку, Жеребкинс убивал часы в лаборатории, по уши в делах, штампуя гениальные изобретения и идеи. К тому времени, как он начал осознавать, что любовь проходит мимо него, она уже давно исчезла за горизонтом. Кентавр убедил себя, что никакая жена ему не нужна и он вполне счастлив — у него есть любимая работа и прекрасные друзья.
А потом, когда Элфи Малой пропала в другом измерении, он встретил в Полис-Плаза Кобыллину. По крайней мере, так он всем говорил. «Встретил» — это, наверное, не совсем правильное слово, так как из этого слова следует, что ситуация была приятная, или хотя бы не настолько жестокая, какой была на самом деле. А на самом деле случилось так, что одна из Жеребкинсовых программ-распознавателей ошибочно идентифицировала Кобыллину как гоблина-грабителя. Ее немедленно схватили слоноподобные пикси и отвезли в Полис-Плаза. Ничто не могло сильнее опозорить кентавра, чем это.
К тому времени, как причину всей этой шумихи выяснили, Кобыллина провела в гелевой камере где-то три часа. Она пропустила вечеринку в честь дня рождения своей мамы и горела желанием перегрызть горло виновнику ошибки. Командир Келп немедленно приказал Жеребкинсу спуститься в камеры и ответить за свой просчет.
Жеребкинс послушно спустился, приготовив двенадцать
— Все это моя удача, — выпалил он, даже не подумав. — Как обычно, с моим везением…
Кобыллина уже приготовилась вылить весь накопившийся за три часа яд на Жеребкинса и поинтересоваться, каким надо быть идиотом, чтобы принять кентаврессу за гоблина, но реакция Жеребкинса остановила ее. Она решила дать ему шанс выбраться из ямы, в которую он попал.
— Что значит — с вашим везением? — вопросила она, давая понять, что лучше бы ему придумать ответ получше.
Жеребкинс знал, что бомба может вот-вот взорваться, так что на этот раз тщательно подумал над ответом.
— С моим везением, — наконец-то выдал он, — я все-таки встретил такую красавицу, как вы, а вы горите желанием меня убить.
Это было сказано вполне неплохо, и, судя по тоске в глазах Жеребкинса, абсолютно искренне.
— Да? И почему бы мне, действительно, вас не убить? Я что, похожа на преступника?
— Ни в коем случае. Абсолютно, абсолютно не похожи.
— Странно, потому что программа, окрестившая меня гоблином, создана вами, если я не ошибаюсь.
«Умная леди», — понял Жеребкинс. «Умна… и сногсшибательна».
— Это правда, — сказал он. — Но, думаю, имели место быть несколько косвенных факторов…
— Например?
Жеребкинс решил идти напролом. Он моментально почувствовал влечение к этой кентаврессе, сейчас его мысли занимала только она. Самое точное слово, которое он смог подобрать для описания этого чувства — это небольшой электрический удар, похожий на те, которые он испытывал на добровольцах во время экспериментов со средством от бессонницы.
— Например, тот, что моя машина — просто тупица. Ибо вы — это нечто полностью противоположное гоблину.
Кобыллина была растеряна, но еще не побеждена.
— Не поняла?
— Ну, ведь гоблины не берут депозиты в банках!
— Да я не про это, тупица!
Жеребкинс вздрогнул.
— Что?..
— Я говорю, твоя программа — абсолютная тупица.
— Да. Безусловно. Я немедленно пущу ее на переработку. А потом сделаю из нее тостер.
Кобыллина прикусила губу, явно сдерживая улыбку.
— Неплохо для начала. Но вам придется еще попотеть, чтобы полностью загладить свою вину.
— Я понимаю. Если у вас были какие-то административные нарушения, я могу списать их с вашего счета, хотите? Вообще, если вы захотите, я бы вас всю списал со счета, — вдруг Жеребкинс понял, какую ляпнул глупость, — То есть, я не имел в виду убить вас или что-то в этом роде, абсолютно напротив. Последняя вещь, которую я бы с вами сделал — это убил, честно. Это было бы последней вещью…
Кобыллина взяла со стула свою сумочку и перекинула через плечо.
— Вам явно нравится противоречия, мистер Жеребкинс. И что же для вас противоположно моему убийству?