Последний из Красного Легиона, или Слеза, изменившая мир
Шрифт:
Дарма снова всхлипнула, но переборов себя, продолжила:
– Мы пытались отгородиться от страшной и непонятной болезни. Безрезультатно. Поминальный огонь горел каждый день, унося все больше жизней. Колония пустела. Вскоре остались в живых только я и мой отец. Чувствуя, что болезнь не обошла и его… Мой папа!.. Сам вошел в костер и … сжег себя заживо.
Дарма снова разрыдалась, а Торол стал ее успокаивать.
Молчание повисло над площадью. Бывшие жители Устутской колонии с ужасом вспоминали черную смерть, унесшую жизнь бедной Иланы. Всех их могла постичь такая же участь, что и Дайдврост, но, по какой-то счастливой случайности,
– Поэтому, – продолжила девочка, перестав плакать, – я, как последний житель колонии Дайдврост, приглашаю вас поселиться здесь и стать моей второй семьей. Тем более, что мужа я уже нашла.
Произнеся последние слова, Дарма с любовью погладила по щеке раскрасневшегося мальчика. Он был счастлив, как никогда в жизни, и согласятся его сородичи или нет, уже не имело никакого значения. Торол останется со своей любимой там, где она пожелает, и ничто не сможет изменить этого.
– А как же черная смерть? Наверно оставаться здесь опасно. Мы можем тоже заболеть. Колония проклята! – заметил Кин.
В толпе тут же подхватили:
– Верно. Верно.
– Здравый вопрос!
– Останемся, значит, умрем!
– Нет! Мы не согласны! Едем в Заманскую колонию!
– Тихо! Тихо! Успокойтесь! Мы еще ничего не решили. Успокойтесь, – принялся унимать их вождь и, повернувшись к девочке, спросил: – Когда умер последний человек?
– Давно. Не знаю. Я не считала. Но как видите, за это время со мной ничего не случилось. Болезнь ушла, – стала объяснять Дарма.
Снова воцарилось молчание. Люди напряженно думали.
– Дичи вокруг много? – вдруг спросили из толпы.
– Мы не жаловались.
– А вода?
– Неподалеку речка. Также в колонии есть колодец.
Опять молчание.
– А может, она все это выдумала или сошла с ума и хочет, чтобы оставшись здесь, мы умерли, как и предыдущие жители колонии? – не унимался Кин. Ему очень не нравилось это место, и он хотел уйти отсюда.
– Еще одно слово, и ты труп! – процедил сквозь зубы Торол и с такой злостью поглядел на маленького уродца, что тот вмиг скрылся в толпе.
Потом мальчик вышел вперед и обратился ко все еще сомневающимся людям:
– Я остаюсь здесь вместе со своей женой. Я не могу вам приказывать, а просто прошу поверить мне. Вы все меня хорошо знаете. Всю жизнь я пытался действовать на благо нашей колонии. И сейчас ничего не изменилось. Я никогда не стал бы просить вас о чем-либо, если бы это могло нанести вред хоть одному человеку. Я бы скорее умер, чем позволил свершиться такому. Теперь я вас прошу остаться в колонии Дайдврост. Я сердцем чувствую, что Дарме можно верить. И дело не только в том, что я люблю ее. Брошенных без веской причины колоний не бывает. В нашем случае это были кочевники, а здесь болезнь, которая ушла. Сами боги дают нам знак остаться здесь. Так не будем испытывать их терпение.
Проговорив последние слова, Торол учтиво поклонился, взял под руку Дарму и удалился с ней в сторону ее дома. На площади осталась недоумевающая толпа.
– Теперь позвольте мне сказать, – продолжил Вахур. – Оставаться здесь или двигаться дальше решать не одному человеку, а нам всем. Торола и Дарму мы услышали. Теперь я выскажу свое мнение. Мне хочется остаться и попробовать здесь начать новую жизнь. Почему? Колония Дайдврост в хорошем состоянии. Дома, крепкий забор есть. Вода и дичь должны быть рядом. До Заманской колонии еще три дня, но во время перехода может погибнуть кто-нибудь из нас. Кроме того, там нас никто не ждет и первое время мы будем обузой для моего брата. Тем не менее, если мы здесь останемся, это нас не лишает возможности уйти в Заманскую колонию. Мы можем в любое время сделать последний переход и достигнуть первоначальной точки нашего путешествия. Так решайте. Остаемся или уходим?
– Остаемся! – в один голос ответила толпа.
– Тогда разбирайте дома и готовимся к ночлегу – завтра трудный день.
Глава тринадцатая
Трагедия
Весь вечер люди занимались разгрузкой повозок и обустройством новых домов. Несмотря на кажущуюся простоту этого занятия, к ночи бывшие жители Устутской колонии ужасно устали и передвигались сквозь пелену сна. Детей пришлось уложить раньше положенного срока, взрослые же пытались еще что-нибудь сделать, но безрезультатно, поскольку засыпали прямо на ходу. Необъяснимая дрема напала на всех. Даже выставить часовых оказалось большой проблемой, несмотря на настойчивые требования Вахура. Вскоре он сам поддался сладостному искушению и ушел спать. В уснувшей колонии Дайдврост остался только один часовой – Красный. В отличие от людей ему не требовался ночной отдых, что несомненно являлось еще одним его положительным качеством. Он молча сидел у костра около деревянных ворот и внимательно прислушивался к каждому шороху и звуку, готовый моментально среагировать на любые изменения обстановки.
Неожиданно ему послышался женский крик. Красный резко вскочил и прислушался. Ошибки не было – еще один. Он обернулся в сторону звука и очутился в непонятном месте: вокруг было темно, только в центре горел маленький костерок, отбрасывающий еле заметные тени на земляные стены, на одной из которых корчилась человеческая фигура. Красный подошел ближе и разобрал очертания человека, точнее, женщины. Она была абсолютно голая, вся в грязи и привязана по рукам и ногам к холодной стене. Ее тело поражало своей худобой и многочисленными ссадинами. Красный поспешил развязать ее, но этого ему, к его глубочайшему удивлению, не удалось – руки проходили сквозь веревки и женщину.
– Что с вами? – спросил он у пленницы, находясь в недоумении.
Ответа не последовало. Каменный воин снова попытался прикоснуться к ней, но опять безрезультатно.
Но вот незнакомка подняла до сих пор опущенную голову. Взору Красного открылось печальное лицо женщины лет шестидесяти, о чем говорили поблескивающие редкой сединой длинные пряди волос. Несмотря на почтенный возраст и измученный вид, оно казалось довольно милым и красивым.
Она, взглянув в сторону каменного воина, но не замечая его присутствия, жалобно закричала: «Помогите!» и, тяжело вздохнув, снова опустила голову на грудь.
Хотя Красный видел эту женщину первый раз в своей жизни, ее лицо показалось ему очень знакомым. Более того, глядя на нее, он будто чувствовал ее мучения. Он ощутил боль, физическую слабость и невероятную тоску. Женщина находилась в плену давно, но надежда на спасение еще теплилась в ее душе. Эти чувства так тронули Красного, что внутри него что-то настойчиво защемило. Он сомневался, что у него было сердце, но одно каменный воин понял точно. Женщина для него больше, чем знакомая – она родная по крови. Эта правда была настолько шокирующей, что Красный впервые пришел в исступление – перед ним его родственница, а он не может ей помочь.