Последний из Рода
Шрифт:
Я с трудом заставила себя помыться — слишком устала, но ходить грязной было еще неприятнее — и рухнула на постель. Тиан по-прежнему изображал из себя бревно, валяясь на полу. Может быть, я слишком жестоко с ним поступаю, но думать об этом сил не было. Я, кажется, уже двое суток на ногах. Быть человеком ужасно утомительно.
Тиан шевельнулся, прошептал «Нара» и снова затих. Я почувствовала укол совести. Может, позвать кого, пусть ему… ну не знаю, тюфяк принесут с кровати?
Нет, обойдется. Спать.
Когда я проснулась, за
Если Тиан опять сбежал, я его догоню, где бы он ни прятался, куда бы ни скрылся. И убью сама. С особой жестокостью. Подлец, скотина!
За ночь трудолюбивые служанки выстирали и зашили все, что велено. Я переоделась и уж было собиралась спуститься на поиски Тиана, как он вошел сам. «Вошел» — это мягко сказано. Ввалился — будет точнее! Вид у него был… Кажется, это называется «похмелье». Спрашивать «где ты был» я сочла излишним.
Он с трудом остановил свой взгляд на мне. Скривился в жалкой попытке изобразить раскаяние, но тут же схватился за голову.
— Нара, — осторожно произнес он. Вид у Тиана был такой жалкий, что мне уже расхотелось его ругать. И так ему, бедолаге, плохо. Голова болит, мутит, да еще всю ночь на полу провел, небось все тело теперь ломит… — Прости меня.
— За что? — глупый вопрос, но ничего умнее придумать не сумела. Бедный он, бедный… надо было все-таки тюфячок попросить.
Тиану, кажется, стало еще хуже. Чем там люди лечат похмелье?
— Я… я напугал тебя там, у хижины. Я… я не хотел. Прости. — А глаза в пол. На меня не смотрит. Вину чувствует? Или, наоборот, не хочет, чтобы я увидела: раскаяние его — напускное.
Не знаю, что на меня нашло. Хотя, нет, знаю. Перед моими глазами снова встала горящая хижина — и раненный крестьянин возле нее, и бледный от страха мальчишка, и маленькая девочка, которая так гордилась, что сегодня ее назвали Воином.
Я подскочила к своему человеку и со всех сил влепила ему пощечину. Тиан не сопротивлялся, не пытался уклониться. И получил по морде второй раз. Что-то странное у него с лицом. Я должна была уколоться о двухдневную щетину, а ощутила гладковыбритые щеки и краешек бороды. А, ну да. Иллюзия.
— Нара, — снова начал мой человек, но я не дала ему договорить.
— Значит, ты думаешь, что испугал меня, Тиан Берсерк? Ты думаешь, это причина для того, чтобы меня бросить, так?! Отвечай — так или нет?! — накинулась я.
— Ты не понимаешь, я ведь… я ведь мог причинить тебе вред! — с отчаянием.
— Ах, ты мог причинить мне вред! Ах, какой ты страшный Воин! Ты призвал Огнь, ты перепугал этих бедных крестьян, а потом… сказать тебе, что ты сделал потом?! Ты сбежал! Смылся! Бросил меня, как последний трус! — Вчерашняя злость, оказывается, никуда не делась. А я-то думала, простила своего непутевого человека. Но нет, он мне за все ответит! Я ему все выскажу, будет знать!
— Но я… — попытался вставить слово Тиан, но я ему не дала.
— Ты знал, что один из крестьян ранен?! Он пошел за тобой, Тиан Берсерк, потому что ты взял с собой его сына! И ему нужна была помощь! Ты можешь это понять, ты, Воин?! Тебе когда-нибудь приходило в голову, что не все битвы заканчиваются поголовной смертью сражавшихся? Что бывают еще и раненые? Ты хотя бы представляешь себе, какого это — тащить на себе человека, который вдвое тебя тяжелее и истекает кровью?! Когда ты еле идешь и боишься одного — только бы он не потерял сознание! Потому что тогда он уже не сможет передвигать ноги! Ты понимаешь, какого это, когда у тебя всех помощников — перепуганный мальчишка и девчонка, которая еле тащит тяжеленный топор, потому что мужику он чем-то очень дорог?! Ты это понимаешь?!
— Нара, — беспомощно пробормотал мой человек и прислонился к стене, скрещивая руки на груди, запрокинув голову. Заходили желваки на его скулах. Быстро двигался под кожей кадык.
— Тебе не приходило в голову, да, Тиан Берсерк, что быть Воином — это нести ответственность! А не смываться, пока тебя не поколотили разозленные крестьяне! Ты хоть представляешь, какую встречу мне устроили в этой паршивой деревне?! — никак не могла остановиться я. Понимала, что пора бы уже, но не могла. Даже если я перегнула палку, даже если я сейчас совершаю непоправимую ошибку — все равно не могла. Слишком много накипело, слишком тяжело мне пришлось. Слишком плохо мне было вчера… без него.
— Но Лис сказал… — Одно упоминание имени этого… этого… породило новую волну злости, захлестнувшую меня с головой.
— Ах, тебе Лис сказал! А он случайно не сказал, что нарочно настропалил этих людей, чтобы они забрали себе мои вещи?!
— Нет. — Человек выглядел ошеломленным.
— Значит, нет, Тиан Берсерк? И ты поверил той лжи, которую он тебе подсунул?! Поверил Листопаду? Лису? Фейри? В деревне меня чуть не убили! А тебя не было, Тиан, не было! Ты где-то шлялся по лесу и страдал от того, что мог бы — мог бы, Тиан! — причинить мне вред! Уж не сомневайся, ты его причинил! Еще какой! Тебе хоть не стыдно, что меня от своры разозленных мужиков защищала спасенная тобой девочка, а, Тиан? Или это в порядке вещей у вас, Воинов? Ты посвящаешь ее Огню, и она в благодарность тут же делает за тебя твою работу? Ты всю дорогу трясся над каждым моим шагом, Тиан, ты меня этим измотал! А когда ты был нужен — действительно нужен — тебя не было! Ты ушел! Скрылся! Струсил!
Мой человек схватился за голову. Кажется, я слишком громко кричала. Надеюсь, меня никто не слышал снаружи… глупая надежда. Тиан поднял на меня страдальческий взгляд.
— Ты не понимаешь, — с усилием произнес он.
— Ну так объясни мне, глупой бань… бабе, чего я такого не поняла, — издевательски предложила я. Хаос, опять оговорка! Остается надеяться, что люди не знают, как зовется мой народ и на эту оговорку никто не обратит внимание.
— Нара, я не… ты не представляешь, чтоя мог с тобой сделать! Я не мог… не должен был оставаться рядом! Я опасен для тебя! — И вновь отчаяние в голосе. Горькое, безнадежное.