Последний из Рода
Шрифт:
— Нара, — вмешался я. — Зачем ты так? Мы с Кольдом вчера договорились обо всем… Он тоже в Костряки идет. Почему бы нам ни объединиться?
— Это когда это вы с ним все обсудили?! За каким кувшином по счету?! Он твое золото увидел, небось, вот и решил завести куда и ограбить! А ты-то уши развесил! — Она повернулась к нам, уперла руки в боки, напомнив о вчерашнем скандале… Мы с Кольдом машинально придвинулись друг к другу, плечом к плечу встали…
— Властная она у тебя… — шепнул Кольд.
— А то! — подтвердил я с гордостью. — Целую деревню способна по стойке смирно построить. А ты говоришь: бабы — дуры…
— Когда это я такое говорил?! — возмутился наемник,
— Говорил-говорил…
— Так я это… говорю же… Язык у меня без костей. Я ничего такого в виду не имел! — Он запрокинул голову. — Слышишь, не имел!
— Оправдывайся-оправдывайся теперь!
— Тиан, собирайся. Мы отправляемся, — отрезала Нара, которой надоело слушать нашу шутливую перепалку. И с нажимом закончила: — Мы с тобойотправляемся.
— Кольд идет с нами, — отставил я шутки. — Неспокойно в Приграничье. Два воина — лучше чем один. Да и…
Я не стал заканчивать. Ни к чему ей знать, что не смогу я тот трюк повторить, Огнь призвать. Умру. А наемник поможет, если что. Вдвоем-то сумеем Нару защитить. И, в случае чего, он защитит ее от меня… Вдвоем с ней я не пойду.
— Тиан!
— Нет, Нара. Я так решил. — Резко. Зло. Бескомпромиссно. — Либо мы идем втроем. Либо вдвоем — я и Кольд. Тебе в Приграничье делать нечего.
Она надулась, как мышь на крупу, но возражать перестала. Кажется, поняла, что исчерпала мое терпение. Я позволил ей на меня накричать, позволил оскорблять, бить, стерпел истерику бабскую, но я все же — не ангел Единого. Хватит. Всему есть предел.
— Пойдем. — Я схватил сумку, надел перевязь с ножнами. — Ты, Нара, собирайся, а мы с Кольдом пока завтрак закажем. Ты только недолго, идти нужно, а то солнце давно встало, проспали мы…
Она буркнула что-то в ответ…
Кажется, я вновь впал в немилость…
Нара спустилась, когда мы с Кольдом уже позавтракали. Ее порция остыла: я рискнул заказать ей то же, что ели мы — горячую кашу, обильно политую сиропом сладким. Это я вспомнил, как она на торжище сластями любовалась: решил подлизаться.
Нара молча съела кашу, даже не поблагодарив. Ни на меня, ни на Кольда она старалась не смотреть. Это молчание начинало меня раздражать. Я был благодарен, когда Кольд сломал его, спросив:
— Эльфийская?
— Что? — недовольно уточнила Нара, неохотно отставляя чашку сладкого чая, в которую до этого пускала пузыри.
— Гитара эльфийская, спрашиваю? — повторил наемник.
— Да, — ответила она неохотно.
— Видно, работа мастерская… — признал он, цокая языком. — Сто лет такой не видел. Говорят, только у Ринэ такая. Но он-то — феечье отродье, ему свои подарили. А чужакам редко их изделия в руки даются. Видно и правда, Менестрель — ты.
— А ты играешь? — жадно спросила Нара, забыв про все свои подозрения.
— Я - псховитянин! — оскорбился Кольд. — Разве ж бывают псховитяне, не способные взять пару нот! Дай-ка мне…
Вновь подозрительность вернулась на лицо Нары. Она ревниво глянула на Кольда, будто он не гитару подержать попросил, а ночь с ним провести…
Но дала. Неохотно. Едва не уронив инструмент. Дала.
Он устроился поудобней, пробежался кончиками пальцев по грифу, лаская, словно женщину. Да, для Нары инструмент был ребенком, для Кольда же — возлюбленной…
— Тряхнуть что ль стариной? — спросил он в пространство между мной и Нарой, непонятно к кому обращаясь и обращаясь ли вообще. — Давненько я не играл… Все в заботах, в дороге, в крови…
И он заиграл… Не как Нара — хуже… Хуже, иначе, жестче. Он фальшивил: пальцы, загрубевшие, никак не могли справиться со струнами…
Он морщился, но продолжал играть.
Разнузданный, натянуто-веселый, расхлестанный мотив. И голос: глубокий, но срывающийся. Хрипло-рокочущий….
Под дождями плачет желтых лип конвой. Где же ты, удача, что стряслось с тобой? Вслед каким знаменам Ты летишь в зеленом С непокрытой головой? Так пейте же, враги мои — триумф да будет прост! Последний мост Сожжен и возведен не мной. Я вам прощаю этот тост, Заздравный тост, И горький дым победы… Так пейте же, друзья мои, вино — свидетель уз. Мой кубок пуст. Я больше не союзник вам. Случайных клятв тяжелый груз, Тяжелый груз Пора оставить в прошлом. Потемневший обод брачного кольца. Отпускает повод всадник без лица. Битвы и обеты — Битые валеты, Слишком хрупкие сердца. Мы выпьем этот кубок двое — я и брат-октябрь. Под шум дождя, По седине увядших трав Он мне вернет свой лучший дар, Свой лучший дар — Небьющееся сердце [13] .13
В тексте использован сокращённый текст песни «Осеннее Вино» Лоры Бочаровой.
А потом резко ударил по струнам в последний раз и протянул гитару Наре, держа ее, словно ядовитую змею.
— Разучился совсем, — пояснил он. — Самому противно стало. Вот закончится… Вот закончится контракт пописанный на зиму, вернусь в Псхов. Осяду.
Я кивнул, хотя чувствовал: не фальшивые ноты разозлили наемника, не они — точно. Что-то было в этой песне, какой-то налет холодной чуждости… И было личное. Глубоко личное. Что-то эта песня значила для Кольда.
Нара
Я с трудом давилась холодной приторной кашей. Ругаться не хотелось, объяснять, почему я такое не ем, тоже. Догадался б лучше спросить, что я вчера заказывала, да попросил бы повторить. Эх!
Сидеть рядом с Тианом после его откровения было как-то… неловко. Он так меня понял?! Он… храни меня Хаос, он видит во мне человеческую женщину?! Ну да. А я чего хотела? Ткачиха, неужели я настолько тебя раздражала?! Верни меня домой, я перед тобой извинюсь, честное слово!
И… существо это, генерал Огненного Воинства. Он тоже не понял, не узнал, кто я. Понравилась я ему! О, Хаос, что же теперь будет?..