Последний из Рода
Шрифт:
— Я неясно выразился?! — прошипел рассерженно Князь — уже Князь, не бродяга-Лис. Он был столь необычен и непохож на других фейри, что оборотни порой забывали, кто перед ними. Забывали, что их Эйш-Тан известен не только как огненный сказитель, но и беспощадный воин. Об этом вспомнили ненадолго — два столетия назад, в Псхове, когда Лис вел свою стаю за убегающими кочевниками. Память Старших порой так же коротка, как людская…
— Да, Великий, — оборотень затрясся под взглядом рассерженного им… существа. Вспомнилось ему, как этот самый весельчак равнодушно сообщил когда-то Вожаку, что его
Кольд кивком поблагодарил Лиса. Тот фыркнул, тряхнул головой и исчез, напоследок сообщив:
— К цыганам сходите, там тебя твоя лошадка ждет — не дождется. Всех, кого мог, перекусал, тварь такая… Забери, а то прикажу пустить на колбасу.
Торговец сунул в руки наемнику сверток и почти вытолкал его из палатки.
Даже великие реликвии не стоят того, чтобы отдать за них жизнь.
Когда Кольд вылетел из палатки, я глазам своим не поверил. В руках он нес тот самый сверток… Я бросился к нему, выхватил….
— Иди, заплати, — сказал Кольд. — Только не слишком расщедривайся. Он согласился продать за цену, что купил.
Я нырнул в палатку. В порыве благодарности оставил купцу янтарный браслет. Тот, впрочем, особо довольным сделкой не выглядел. Зыркал на меня исподлобья, хмурился….
И как Кольд сумел его уломать? Не меч же к горлу приставил? Но ведь спрошу — не ответит. Странный он. Но кровь у него красная — человек…
— Подарки купили, теперь бы лошадок… — Кольд задумчиво оглядел торжище.
— Эй, каких лошадок? — не понял я. — Мы же договаривались, что пешком пойдем.
Он оглянулся.
— Я тебе торговца уломал? Вот… Теперь, сделай мне одолжение, послушай. На своих двоих мы далеко не уйдем, не успеем к сроку.
— К какому сроку? — Нет, мне-то нужно было до первого дня зимы в Костряки успеть, но Кольд-то не об этом говорит.
— Осень кончается, — невпопад заметил он, взглянув на серое, хмурое небо, затянутое грязными облаками. — Давно Костры прогорели, ослабел жар, ушло тепло…
И, не слушай моих возражений, пошел к загону с лошадьми, где двое цыган наперебой предлагали «дивных коней, что быстрей стрелы несут, да быстрей ветра, без отдыха и устали».
— Думаешь, мы тут отыщем что-нибудь стоящее? — спросил я с сомнением. Даже моих дилетантских знаний хватало на то, чтобы оценить тех кляч, что предлагали цыгане. Идея поехать верхом особого энтузиазма у меня не вызывала, но я признавал: времени в обрез. Даже такой плохой наездник, как я, верхом покроет за день расстояние в три раза больше, чем прошел бы пешком.
— Отыщем, — убежденно. — Это они обычным покупателям кляч втюхивают…
— А мы кто? — скептически. И от кого набрался?
— Кто угодно, только не обыватели, — рассмеялся синеглазый наемник.
Когда мы подошли к барышникам, Кольд вновь удивил меня, поприветствовав цыган на их гортанном языке. Те ответили, разулыбались ему. Что-то спросили. Он ответил.
— Пойдем, — поманил меня Кольд. — Вам-то с Нарой лошадок поспокойней сейчас подберут, а мне, говорят, нечто особенное могут предложить. Говорят: Конь-Огонь у них есть. Может, и не врут… Они тем, кто с ними умеет говорить, по честному торгуют. Закон.
Я было оскорбился. Чего это ему особенного коня, а мне лошадку поспокойней?! Но увидев чудовище, что металось в загоне позади табора, решил, что такое мне задаром не нужно.
Это ж зверь!
Огромный вороной конь взвился на дыбы, лязгнул подозрительно длинными клыками и ударил передними ногами по ограждению. То затрещало, ног выдержало: только щепа полетела.
— Кр-р-расавец! — в восхищении пророкотал Кольд. — Чудо-конь, не обманули, мошенники!
И вновь завел разговор с цыганами. Их уже четверо было рядом. Не знаю, торговались они или просто коня обсуждали, но то и дело раздавался смех. В конце концов Кольд вынул из-за пояса тощий кошелек и вынул оттуда камешек. Опять странность: цыгане вроде отказываться начали. Или это они так цену набивают.
В конце концов сошлись. Кольд дал другой камень — поменьше.
Тем временем к нам подвели двух кобылок. Одна — соловая, изящная, для Нары. Вторая — светло-серая, мощная, иному жеребцу фору дала бы.
За обеих затребовали всего четыре золотых. Я расплатился.
— Идем, — сказал Кольд. — Менестрелька твоя нас, небось, заждалась уже… Как бы не натворила чего…
— А… Твой конь? — я покосился на вороное чудище, настороженно глядящее на нас из-за ограждения. — Ты как его…
— А что его? — переспросил удивленно наемник. Потом вложил два пальца в рот и оглушительно свистнул. Я не поверил глазам: вороной легко перемахнул через ограду загона и направился к нам. Я едва подавил в себе желание бежать… Но конь не напал, он ткнулся носом в ладонь Кольда, недоброжелательно глянул на меня и положил тяжелую голову на плечо наемника, ласково треплющего его по носу. В очередной раз противно ухмыльнувшись, наемник объяснил: — Меня все животные любят. Даже волки, как щенки ластятся… Ладно, пошли, менестрелька-то твоя, небось, заждалась уже…
Я кивнул. Ведя в поводу лошадок, пошел туда, где мы оставили Нару. Жеребец Кольда в этом не нуждался. Он, словно собачонка, послушно следовал за хозяином…
Нара
Я вышла из шатра совсем не той Нарой, какой заходила. По крайней мере, мне очень хочется на это надеяться. Прежняя одежда была без сожаления отдана торговцу: тому — заплату поставить и продать покупателям победнее, а мне рванье носить ни к чему. Вместо этого я купила себе наряд, который носят девушки-наемницы. Бывают, оказывается, и такие. Дочерей моего Рода подобная судьба никогда не поджидала, я и знать не знала о наемницах. Но — неважно, сейчас уже неважно. Штаны, рубаха, теплая куртка и плащ. Торговец врал, что наряд зачарован от грязи и дырок, но я особой магии не заметила. С другой стороны, я легко узнаю только волшебство фейри, признак их присутствия и влияния, а человеческую магию могу и не почувствовать. Торговец еще нес какую-то чушь насчет особой цены за свои тряпки, но, согласитесь, это чересчур, когда он забрал себе почти новый плащ, платье и хорошую кофту, причем кофту совсем не рваную, а остальное рваное только чуть-чуть. Пусть Тиан говорит все, что хочет, но вряд ли его денег хватит на всю оставшуюся жизнь, а сможет ли он заработать сам хоть один золотой — тот еще вопрос. Единственное, что роднило мою новую одежду со старой — вся она, кроме плаща, была зеленого цвета. Плащ был серым, как осенняя туча. Цвета баньши. Носить такие — в природе каждой из нас, это нельзя превозмочь. Хорошо, что мы не видны в смертных землях, иначе меня бы давно распознали по этой въевшейся привычке.