Последний кольценосец
Шрифт:
– Ладно, бывает; проехали. А теперь вспомни точно – и вы, барон, тоже: та пара вастаков – они слиняли, когда я уже схватился с Элоаром или раньше? До или после?
– По-моему, до…
– Совершенно точно до, сержант, голову наотруб.
– Все верно. То есть они не могут знать не только о его смерти, но и даже о том, что он вообще вступал в бой… Теперь так… Доктор, сможет барон пройти хоть пару-тройку миль? Если на костылях?
– Если на костылях – пожалуй, да. Я накачаю его обезболивающими… Правда, потом будет такая реакция, что…
– Действуйте, доктор, – иначе у него просто не будет никакого «потом»! Соберите аптечку, немного воды и этих самых галет – больше ничего; ну и какое-нибудь оружие, для порядку…
Через
– Мы сейчас расстанемся. Вы выйдете на краешек хаммада и двинетесь прямо вдоль него на север…
– Как на север?! Там же пост!
– Вот именно.
– А-а-а, понял… «Делай обратное тому, что ожидает противник»…
– Соображаешь, медицина! Продолжаю. С хаммада на песок не сходить. Если – вернее, когда, – барон начнет отрубаться, тебе придется взять его на загривок: костыли при этом не бросать, ясно? Все время следи, чтобы не открылась рана – а то кровь из-под повязки накапает дорожку. Главное для вас – не оставить за собою следов; на хаммаде это не сложно – щебенка… А я нагоню вас часа через… два – два с половиной.
– Что ты задумал?
– Потом объясню – сейчас уже каждая минута на счету. Вперед, орлы, – в темпе марша!.. Да, постой! Кинь-ка пару орешков кола – мне тоже не повредит.
И, проводив взглядом удаляющихся товарищей, разведчик принялся за работу. Сделать предстояло еще уйму вещей, часть из них – мелочи, которые немудрено и позабыть в суматохе. Например, собрать все то барахло, которое пригодится впоследствии, если им доведется выскочить живыми из этого переплета – от эльфийского оружия до Тангорновых книжек, – и аккуратно закопать это все, приметив ориентиры. Приготовить свой тюк – вода, рационы, теплые плащи, оружие – и оттащить его в хаммад. Ну вот, а теперь – самое главное.
Идея Цэрлэга, на которую его нежданно-негаданно навел Халаддин, заключалась в следующем. Если представить себе, что Элоар при ночном нападении не погиб, а удрал в пустыню и заблудился (запросто: эльф в пустыне – это как орокуэн в лесу), эти ребята, несомненно, будут искать прежде всего своего принца (или кто он у них там), а уж только потом – партизан, замочивших шестерых вастакских наемников (невелика потеря). И теперь ему надлежало превратить это бредовое допущение в несомненный факт.
Подойдя к эльфу, он стащил с его ног мокасины и подобрал валяющийся рядом разрезанный кожаный нагрудник; заметил при этом на левой руке убитого простенькое серебряное кольцо и на всякий случай сунул в карман. Затем, вырыв ямку глубиной в пару футов, прикопал труп и тщательно заровнял песок; сам по себе такой ход был бы довольно наивен – если не создать при этом иллюзию того, что поверхность песка в этом месте является заведомо нетронутой. Для этого нам понадобится труп кого-нибудь из вастаков, желательно с минимальными повреждениями: пожалуй, тот часовой, что убит стрелой Халаддина, подойдет как раз. Аккуратно перенеся его на то самое место, где был закопан эльф, Цэрлэг перерезал вастаку горло от уха до уха и «спустил кровь», как это проделывают охотники со своей добычей, после чего уложил того в натекшую лужу, придав позе некоторую естественность. Теперь кажется вполне очевидным, что наемник погиб именно здесь: пожалуй, искать один труп прямо под другим, застывшим на пропитанном кровью песке, можно, лишь точно зная, что он там – нормальному человеку такое в голову прийти не должно.
Итак, полдела сделано – настоящий эльф исчез; теперь у него должен появиться двойник – живой и весьма даже шустрый. Орокуэн переобулся в эльфийские мокасины («Черт, не понимаю, как можно носить такую обувку – без нормальной твердой подошвы!») и побежал на юг вдоль подножия дюны, стараясь оставить хороший след на участках с более плотным грунтом; распоротый сверху донизу нагрудник он надел на себя, как безрукавку, а в руках
«Стоп, – сказал он себе, – остановись и еще раз подумай. Может, вообще не бросать этот нагрудник – больно уж нарочито… Так; поставь себя на его место. Ты – беглец, нечетко представляющий себе, куда двигаться дальше; от погони, похоже, оторвался, но теперь тебе предстоит бродить неведомо сколько по этой ужасной пустыне, которая для тебя куда страшнее любого врага в человеческом обличье. Самое время бросить, что только можно, для облегчения ноши; все равно проку от этого панциря – чуть, а останешься в живых – купишь себе точно такой в первой же оружейной лавке… Достоверно? – вполне. А почему снял его сейчас, а не раньше? Ну, просто не до того было; кто его знает – гонятся, нет ли, а тут как раз остановился, огляделся… Достоверно? – несомненно. А почему он распорот? Потому что найдут его почти наверняка не свои, а те, кто за мною охотится; кстати, охотятся они наверняка по следу, так что самое время мне перебираться с песка на щебенку… Достоверно? – пожалуй… В конце концов, не надо считать врагов дураками, но и запугивать себя их сверхпрозорливостью тоже не стоит».
Он совсем уж было изготовился к рывку обратно – переобулся из мокасин в сапоги и разжевал вяжуще-горький орех кола, когда при взгляде на нагрудник (тот лежал на камнях хаммада как расколовшаяся об них яичная скорлупа) его прошибло холодным потом от осознания едва не совершенной ошибки. Скорлупа… «Стоп, а как же эльф из нее «вылупился» – распорол прямо на себе, что ли? На такой вот ерунде, между прочим, как раз и сгорают дотла!.. Так… распустить боковую шнуровку… Нет! Не распустить, а разрезать: я тороплюсь, а панцирь мне больше ни к чему. Вот теперь – порядок».
Назад он бежал по хаммаду, держась на едва заметный отблеск гаснущего костра, где ждал его тюк со снаряжением. Кола переполнила тело обманчивой легкостью, и ему теперь приходилось сдерживать свой бег – иначе запросто сорвешь сердце. Подобрав тюк, он велел себе отдохнуть несколько минут и снова бросился вперед; теперь ему приходилось высматривать впереди Халаддина с Тангорном, и это естественным образом замедляло движение. Оказалось, что те прошли уже больше двух миль – отличный темп, на такое даже трудно было рассчитывать. Первым разведчик заметил Халаддина – тот отдыхал, усевшись прямо на землю и запрокинув к звездам бескровное, ничего не выражающее лицо; барон же, которого доктор последние полмили тащил на себе, вновь встал теперь на свои костыли и упрямо старался выгадать для них очередной десяток ярдов.
– Эльфийское вино все уже высосали, до капли?
– Тебе оставили.
Цэрлэг, оглядев товарищей и прикинув оставшееся расстояние, распорядился принять по дозе колы. Он знал, что завтра (если оно для них наступит) организмы их заплатят и за это снадобье, и за маковую смолку кошмарную цену, но выбора не было – иначе точно не дойти. Впоследствии Халаддин убедился, что этот участок пути совершенно стерт из его памяти. При этом он отчетливо помнил, что кола тогда не только вдохнула силу в его измученные мышцы, но и необыкновенно обострила чувства, позволив как бы вобрать в себя разом весь окоем – от рисунка созвездий, расцветившегося вдруг множеством невидимых ему ранее мелких звезд, до запаха кизячного дыма от чьего-то немыслимо далекого костерка, – а вот ни единой детали собственного их пути припомнить не получается.