Последний контакт
Шрифт:
– Я уже сказал: я проводил диагностику, потом скрежет, хлопок, сирена. Я испугался и прыгнул в первую открытую капсулу. Всё! Это правда всё!
– Что за скрежет? – уцепился за слова физика Медведев.
– Н-не знаю… Просто звук такой, словно по металлу что-то скребётся, а потом хлопок – и всё…
– Успокойтесь, Владимир Иванович. Мы верим вам, – капитан похлопал физика по плечу и встал.
– Скрежет… – вслух произнес Медведев. – Что ещё за скрежет?
– Может, все-таки метеорит? – пожала плечами Алла Марр.
– Да не было сигнала о
– Поле было перенаправлено на нос корабля, – напомнил капитан.
– Да, но не на все сто процентов. Всегда двадцать процентов поля остаётся на остальную часть корпуса, это базовые настройки системы безопасности любого транспортника как раз на случай неожиданного метеоритного дождя.
– А каким должен быть метеорит, чтобы пробить силовое поле в двадцать процентов? – уточнил Медведев.
– Метров пять в диаметре, – уверенно сказала Алла Марр. – И лететь он должен при этом очень и очень быстро.
– Значит, это был не метеорит, – подвёл итог Вершинин. – Но тогда что?
– Да какая разница? – не выдержала Валерия. – У нас нет стержней в реакторе, а значит, и ядра нет. Они же вместе выбрасываться должны, я правильно понимаю?
Физик закивал головой.
– Они вместе отстреливаются. Блоком. Сейчас они уже в сотнях километров от нас. Даже если и произойдет взрыв, мы его, скорее всего, не увидим.
– Получается, мы остались без энергии? – сделала вывод Валерия.
Ответила Алла Марр:
– Да. У нас остались лишь пара РИТЭГов и аккумуляторы, заряженные на восемьдесят девять процентов.
– Так, – поднял руки Медведев, – я сейчас не понял, это много или мало? Сколько мы протянем?
Алла помолчала. Было видно, что она уже всё посчитала. Лицо её оставалось безучастным, но глаза… Глаза выдавали страх.
– Если немедленно ляжем в капсулы, два года.
– Звездец! – выдохнул Балычев и сел на корточки, обхватив руками голову. – А если не ляжем?
– Максимум месяц.
В отсеке зазвенела тишина. Из всех словно выжали воздух, а вдохнуть никто не решался.
– Кислород, – тихо сказала Алла. – Мы попросту задохнёмся. Воды и еды у нас много, но кислород вырабатывается путем электролиза из воды. При текущем расходе батареи выдохнутся уже через неделю.
– Хорошо, – постаралась взять себя в руки Валерия. – А если послать сигнал бедствия на Землю и лечь в капсулы?
– Ничего не выйдет, – сухо ответил капитан.
Все уставились на него. Сопкин помолчал немного и пояснил:
– Сигнал можно послать только по системе дальней связи, а это очень энергозатратно, мы израсходуем больше половины энергии.
– И что? Это хоть какой-то шанс! – попытался ухватиться за соломинку Медведев.
– Им до нас лететь почти четырнадцать лет. На самом быстром корабле. Если они стартуют немедленно, – сказал капитан, и каждая из этих фраз звучала так, словно он заколачивал гвоздями крышку их общего гроба.
Глава 4
– Что мы имеем в сухом остатке? –
Ему ответила Алла Марр. Похоже, второй пилот была единственным человеком на борту, сохранившим самообладание. Все остальные сейчас больше походили на группу детского сада, из которой внезапно пропали все взрослые воспитатели. Обречённые люди сидели в жилом отсеке и боялись лишний раз пошевелиться. Они словно ждали, что вот-вот придёт нянечка, улыбнётся и предложит им другую игру, не такую страшную. Эту роль могла бы примерить на себя Алла Марр, если бы знала, что делать.
– Мы в двух световых годах от дома, – спокойно произнесла она. – Без реактора, а значит, обездвижены. На предельной скорости до нас лететь около пятнадцати лет. Запасов энергии хватит, чтобы протянуть в капсулах два года, и это если не посылать сигнал бедствия. А если послать, то в капсулы вообще не имеет смысла укладываться. По сути, это будет массовый суицид.
– То есть попытка связаться с Землей, – уточнил физик, – сводится для нас, в общем-то, к одному – к просьбе забрать наши тела?
Ответа не последовало.
– Если откровенно, – сказал Вершинин, – нам и это не удастся. Компьютер не позволит потратить последние ресурсы на сеанс дальней связи.
– А обойти протоколы защиты нельзя? – удивился Ильин.
– Можно, если выйти в открытый космос и подключить ретранслятор напрямую. Но толку-то?
Опять повисла гнетущая тишина, и в этот раз она длилась беспардонно долго. Время высасывало из людей все эмоции – любовь, радость, смех, гнев, грусть, отрицание, принятие… Экипаж «Марка-10», мягко говоря, пребывал в шоковом состоянии.
– Нет, господа, – не выдержал физик, – мы хороним себя преждевременно. Из любой ситуации есть выход. Нужно говорить, нужно начать делать хоть что-нибудь.
– Что? – тяжело выдохнул капитан Сопкин. – Мы в западне. И я… – его голос дрожал, тревожные пальцы теребили воротник, – я хотел сказать… Должен сказать, это я всех подвёл.
– Ой, ради всего святого, капитан, бросьте это самобичевание! – воскликнула Алла Марр. – Мы тут все хороши. По сути, мы все голосовали за это маленькое путешествие. Все поддались алчности.
– Не все, – угрюмо буркнул физик.
– Да, Владимир Иванович, извините, забыла – только вы у нас святым оказались.
– Богатым, а не святым, – поправил второго пилота Балычев.
– Только вот не нужно тыкать мне моим положением в обществе! – взвился Ильин. – Я не виноват, что обладаю внушительным счётом в банке. Я не виноват, что за мои открытия государство щедро мне платило. Я работал, господа. Долго и усердно работал, чтобы у меня было всё.
– И как вам это «всё» сейчас поможет? – презрительно фыркнул Балычев. – Имея, как вы изволили выразиться, «всё», вы делите этот саркофаг с нами, работягами и быдлом.