Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток
Шрифт:
Этой минуты только и ждала Ирма; она схватила короля за шею, а другой рукой вынула из-за пояса кинжал.
— Ещё одно движение, один звук, и вы погибли, — прошептала она.
Людовик должен был сдаться.
— Если я теперь позову на помощь, то как вы думаете, что будет? — продолжала она.
Людовик вздрогнул.
— Впрочем, я сама справлюсь с вами. Чем вы искупите то, что вы сделали? — прошептала она, нагибаясь к Людовику.
Король ответил, что она сама может назначить цену, хотя он находит, что достаточно наказан
— Вы любите меня? — спросила Ирма.
— Моя жизнь принадлежит вам, — ответил Людовик.
— Да, вы правы, — сказала Ирма, слегка вонзая остриё кинжала в его грудь, не сильно, но всё же до крови. — Если вы любите меня, то ваше наказание будет заключаться в том, что я стану целовать вас и ласкать, но не буду принадлежать вам. Ни слова о событии этой ночи!
С этими словами Ирма быстро выскочила из комнаты.
В конце коридора её ждал Матвей.
— Как ты долго! — недовольно проговорил он. Мать хлопнула его по щеке.
— Говори, что у тебя с королевой, я хочу знать это.
Матвей побледнел, потом покраснел.
— Я ненавижу её, — проговорил он.
— Дурак! — перебила его мать. — Ты любишь её, и тебя душит злоба за то, что она назначила Гавриила капитаном, а на тебя даже не взглянула.
Матвей топнул ногой и сжал кулаки.
— Вот таким я люблю тебя, сын мой, — проговорила, Ирма. — Знаешь, у меня есть план относительно короля и Марии. Эта гордячка будет принадлежать тебе, но ты должен во всём подчиняться мне. Если ослушаешься, то я отколочу тебя, глупый мальчишка!
Тут она нежно поцеловала его в лоб и отправила спать.
На следующее утро семейство Перен встретилось со своими высочайшими гостями за завтраком. Король был страшно бледен, его глаза лихорадочно горели. Мария с беспокойством осведомилась о его здоровье; он молча пожал её руку, избегая взгляда.
— Тут что-то произошло, — тихо сказала королева Цетрику. — У меня скверное предчувствие.
Она стала внимательно наблюдать за Людовиком и заметила взгляд, брошенный на Ирму. И Мария всё поняла. Однако она быстро овладела собой, шутила и смеялась.
— Я очень неблагодарная, — сказала она Перену, — вы так гостеприимно приняли меня, а я похищаю у вас ваших детей. Сначала отняла у вас сына, а теперь мне очень хочется взять с собой вашу дочь. Я отпустила свою компаньонку, потому что она — иностранка, а народ хочет видеть около меня венгерку. Отпустите со мной Эрзабет, она заменит мне графиню Лаленг.
Молодая девушка вскочила, радостно бросилась к королеве и стала покрывать её руки поцелуями.
Сам Перен без конца кланялся и благодарил; его лицо светилось гордостью и радостью, и, не обращая внимания на вызывающие взгляды жены, он изъявил своё полное согласие и почтительно поблагодарил за честь, оказанную его семье.
— Собирайся, дитя моё, — сказала Мария девушке, — мы скоро отправимся в путь.
Эрзабет встала
Между тем охотники и псари, идя по следам королевских лошадей, прибыли к утру в дом Перена. Несколько лошадей из его конюшни было навьючено вещами Эрзабет. Для сопровождения Гавриила отправились десять вооружённых слуг.
На прощание Людовик поцеловал Ирму в лоб и дрожащим голосом проговорил:
— Я надеюсь в скором времени видеть вас при дворе, благородная женщина; и вы также не забывайте нас! — обратился он к Перену.
Матвей с гневом посмотрел на короля, забывшего упомянуть о нём.
Когда королева была уже на лошади, Цетрик подставил руку Эрзабет, чтобы подсадить её на лошадь, затем подал ей перчатки и хлыст и пожал её ручку; при этом он, к великому своему удовольствию, заметил, что она ответила на его пожатие.
IX
Голова Фергад-паши
По прибытии в Офен, Гавриил Перен хотел тотчас же распрощаться, но королева не отпустила его так скоро.
— Мы были вашими гостями, — сказала она, — а теперь вы будете моим гостем. Я не отпущу вас раньше, как через неделю; авось вы не соскучитесь у нас.
Это была мучительная неделя для короля. Уже по пути от Перенов в Офен он пришёл в себя, и им овладело раскаяние. Он с досадой заметил, что Мария почти не обращает внимания на него, а всё время занимается молодым Переном. Он испытывал муки ревности, но не смел сказать ни слова. Когда королева занималась делами в своём кабинете, Гавриил служил ей секретарём, а Эрзабет прикладывала печати к указам. Когда входил Людовик, она протягивала ему руку для поцелуя, но сейчас же отворачивалась и продолжала свои занятия.
За столом Перен сидел рядом с королевой, и она всё время ухаживала за ним. Гавриил и Эрзабет сопровождали её на пруд. Когда к ним присоединялся король, то ему оставалось только смотреть, как молодой человек привязывал Марии коньки. Когда король и королева ехали кататься верхом, Мария приказывала Эрзабет и Гавриилу сопровождать их, причём мчалась впереди с молодым человеком. Вечером она сидела у камина с Гавриилом и Эрзабет, а Людовику приходилось оставаться в одиночестве. Королева поднимала разные спорные вопросы, которыми молодой человек горячо увлекался, заставляла его читать вслух или играла с ним в шахматы.
— Вы ужасно наказали короля, — сказал Цетрик Марии в день отъезда Гавриила, — он болен, уничтожен и в отчаянии, но всё ещё молчит о событии в доме Перена. Вероятно, он попал в сети Ирмы, но вы порвали их и снова сделали его своим рабом. Смилуйтесь над ним!
Гавриил Перен собрался в путь. Сначала он простился с Людовиком, потом отправился к королеве. Он в первый раз видел её без свидетелей, она казалась серьёзной и даже взволнованной.
Гавриил опустился на одно колено и с жаром проговорил: