Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток

Орци Эмма

Мария закрыла лицо руками. Дворяне торжествовали.

— В таком случае постыдно служить тебе! — воскликнул Баторий, срывая свою цепь и бросая её к ногам короля. Другие сановники последовали его примеру.

— Благодарю ваше величество, — совсем другим тоном произнёс Вербочи. — Пойдёмте, господа, сейм ждёт нас. — Затем он обратился к Чалкану: — Вы не будете отходить от короля. Лоссончи, Мароти и гусары находятся в вашем распоряжении.

Людовик не смел поднять взор на Марию.

— Дорогу королю, дорогу палатину! — воскликнул Вербочи,

и все расступились. — Победа, Заполия, — сказал он воеводе, проходя мимо него.

Король последовал за ним, остальные пошли за королём.

Заполия медленно подошёл к Марии и произнёс:

— Пей чашу страданий, гордая душа!.. Ты в состоянии снести несчастие, но не позор. Ещё одна такая минута, как эта, — и ты будешь моей.

Королева промолчала. Воевода поклонился и вышел из зала.

Мария осталась с Цетриком и Эрзабет.

— Позови мне Батория! — мрачно сказала она Цетрику. Явился палатин.

— Я погубила вас, — воскликнула она, обращаясь к нему, — да, вас и себя!

— Я понял вас, — ответил Баторий, — то, что вы сделали, вы делали ради Венгрии. Я люблю своё отечество больше, чем себя самого. Не отказывайтесь от нас, — мягко добавил он, — в Венгрии ещё есть патриоты!

Мария, скрестив руки, молча ходила по комнате.

— Покиньте этот несчастный город, — сказала она наконец, — где во всех углах таится измена. Мы снова увидимся в Офене.

Баторий опустился на колени, Мария дала ему обе руки, он поцеловал их, при этом из его глаз струились крупные слёзы. Затем он встал и молча вышел из комнаты.

Депутация между тем появилась в собрании и объявила о согласии короля.

Дворянство торжествовало и громкими криками выражало свой восторг.

Затем сейм сместил остальных сановников и избрал Вардея архиепископом и канцлером, Драгфи — главным судьёй и Каничая казначеем; все они принадлежали к партии Заполии.

Король утвердил и эти постановления.

На другой день Вербочи присягал перед королём и сеймом в качестве нового палатина и прочёл постановления сейма в Ракоше, утверждения которых требовало дворянство.

Затем сейм постановил, чтобы государственный совет отныне состоял из палатина, канцлера, главного судьи и казначея, и, наконец, объявил государственными изменниками всех дворян и магнатов, которые не были в Гатване.

Тут король спохватился.

— Я утверждаю все постановления сейма, — сказал он, — но считаю издевательством над законами объявление изменниками тех дворян, которые, следуя моему запрещению, не явились в Гатван, точно так же я не могу согласиться, чтобы духовенство было лишено десятины.

Дворянство после некоторого совещания отказалось от этих требования.

По предложению нового палатина сейм утвердил новый налог для защиты страны и решил собраться снова в день Св. Георгия.

Никто не думал больше о королеве.

Гусары Заполии ушли, часть дворян также отправилась по домам.

В полночь небольшой отряд всадников покинул Гатван и направился в Офен; это была

королева со своей свитой. Луна тускло освещала лес. Вдруг в ночной тишине послышался отдалённый стук копыт, который приближался к отряду. Королева обернулась — за ними следовал одинокий всадник. Свет луны упал на него, и Мария увидела стройную, высокую фигуру и лицо, закрытое маской.

Королева задержала свою лошадь, всадник нагнал её и снял шляпу.

— Это вы? — спросила она.

— Да, это я.

Некоторое время они молча ехали друг возле друга. Вдруг королева схватила его за руку, на мгновение прижала её к губам и быстро помчалась догонять своих спутников.

XX

Удальцы

Для королевы наступило тяжёлое время; при дворе она как бы не существовала. Её свергли с престола, вытеснили из объятий мужа.

Никто не упоминал о ней. Ирма Перен с гордым видом хозяйки расхаживала по замку, и все склонялись перед ней.

Людовик был всецело в её власти, а Заполия управлял государством. Он властвовал над королём при помощи Ирмы и Чалкана и держал в руках государственный совет, благодаря восьми представителям дворянства. Король даже не чувствовал тех нитей, дёргая за которые, им управляли, как картонной куклой. Ирма имела на него такое влияние, что даже заставила его написать бумагу, в которой он прощал Матвея Перена и разрешал ему вернуться.

Когда Матвей получил эту бумагу, он разорвал её и бросил в лицо своей матери, заявив, что покинет лес тогда, когда ему заблагорассудится.

— Мы останемся здесь, пока зима нас не прогонит, — сказал он своей возлюбленной.

Она ответила ему страстными поцелуями.

Мария с достоинством переносила гонения судьбы.

Гавриил Перен, узнав о катастрофе, поспешил с Иолой в Офен. Королева предоставила молодым помещение в своём флигеле, и они с Цетриком и Эрзабет составляли теперь весь её двор. С этими преданными друзьями она строила планы возвращения себе власти. Нечего было думать о насильственном перевороте. Отряды, которые Мария образовала на свои деньги, находились теперь, по распоряжению короля, под начальством Мароти. Оставались лишь мирные пути: надо было образовать партию среди недовольного дворянства, чтобы нанести удар на следующем сейме.

Враги королевы сами во многом облегчали ей её задачу. Депутат Вербочи и палатин Вербочи были два совершенно различных человека. Депутат Вербочи дружил с мелкими дворянами, а палатин Вербочи проводил время с магнатами и прелатами во дворцах и аббатствах. Депутат Вербочи писал жалобы и просьбы любому, кто попросит; палатин сердито морщил брови, когда кто-нибудь осмеливался беспокоить его. Низшее дворянство стало мало-помалу разочаровываться в своём кумире.

Гавриил Перен и Цетрик ездили по поручению королевы в разные округа и сеяли недовольство новым правительством. Кроме того, в голове Марии зародился новый смелый план.