Шрифт:
Рей БРЭДБЕРИ
ПОСЛЕДНИЙ КОРОЛЬ
– Вот он!
Двое мужчин резко подались вперед, и вертолет покачнулся.
– Да нет, это просто камень, поросший мхом...
Пилот выровнял машину, и они понеслись дальше. Белые скалы Дувра пропали за горизонтом. Лопасти со свистом молотили снежную крупу, летящую по ветру.
– Стой! Там! Давай вниз!
Вертолет резко спикировал и шлепнулся на шасси. Человек, откинув фонарь кабины, осторожно вылез на присыпанную снегом траву. Побежал, но тут же, сбив дыхание, остановился
– Гарри!
Легкая тень на холме впереди оторвалась от земли и начала удаляться. Оттуда послышалось:
– Я ничего не сделал!
– Это не полиция, Гарри! Это я, Сэм Уэллис!
Тень замерла. Уэллис, тяжело дыша, подошел ближе. Теперь они стояли на краю скалы - Сэм и пожилой мужчина, почти старик, обхвативший длинную бороду руками в перчатках.
– Дурак ты, Гарри, - задыхаясь, сказал Уэллис.
– Я ищу тебя уже несколько недель. Боялся, что не найду.
– А я боялся, что найдешь.
Гарри наконец открыл крепко зажмуренные глаза и затравленно посмотрел на прилетевшего.
Так они и стояли, глядя друг на друга, - два старых человека на взметнувшемся к небу куске скалы, а вокруг бушевали холодные декабрьские сумерки. Они знали друг друга столько лет, что могли обходиться почти без слов. Даже лица их были слегка похожи - глазами и морщинами. И одеты они были почти одинаково. Правда, из-под темной куртки Сэмюэла выглядывала нелепо яркая спортивная рубашка. Гарри старался на нее не смотреть.
Глаза у обоих были мокрые - наверное, от снега, летевшего в лицо.
– Гарри, я хочу предупредить тебя...
– Незачем. Думаешь, я прятался, да? Сегодня ведь последний день?
– Да, последний.
Они постояли молча. Завтра - Рождество. А сегодня, в этот предпраздничный вечер, уходят корабли. Скоро отплывет последний, и тогда Англия - великая Англия, незыблемая скала в море туманов и океане вод - превратится в памятник самой себе. Лишь чайки будут владеть этой землей. Да еще миллионы королевских бабочек, что каждое лето устремляются к морю...
– Итак, - сказал наконец Гарри, - с заходом солнца на островах не останется никого?
– Похоже, что так.
– Надо же, как страшно! А ты, Сэмюэл, конечно же, пришел, чтобы забрать меня силой?
– Скорее, уговорить...
– Уговорить? Великий Боже, Сэм, разве за пятьдесят лет ты не изучил меня как следует? Мог бы догадаться. Уж я-то не упущу шанса стать последним человеком Британии... Великой Британии!
Последний человек. Господи. А ведь и правда последний. Как будто колокола звонят, древние колокола Лондона - сквозь столетия доносится их звон сюда, в это нелепое место и нелепое время, где на самом краю великой и вечной земли стоит последний ее обитатель... Последний. Последний.
– Послушай-ка, Сэмюэл, что я тебе скажу, - тихо произнес Гарри.
– Здесь, на этой земле, уже вырыта для меня могила. Не могу же я ее оставить!
– Кто опустит тебя туда, старик?
– Я сам лягу в нее. Когда придет час.
– А кто закопает?
– Ветер позаботится об этом...
На глазах Гарри блеснули слезы. Казалось, он сам этому удивился, но, тут же забыв, вскричал в смятении:
– Но почему, Сэм, почему? Зачем мы стоим здесь и занимаемся дурацким прощанием? Почему из портов уходят последние корабли, а в небе - гул последних самолетов? Куда ушли люди? Что случилось, Сэм?
– Все очень просто, - спокойно ответил Уэллис.
– Здесь плохая погода. Она и всегда-то была плохой, но раньше говорить об этом было не принято... Ничего нельзя было сделать. А теперь... Теперь Англии конец. Будущее принадлежит...
Они оба одновременно повернули головы к югу.
– ...Канарским островам?
– И Самоа.
– Побережью Бразилии?
– Не забудь про Калифорнию!
Оба печально улыбнулись.
– Да, Калифорния. Миллион англичан от Сакраменто до Лос-Анджелеса.
– И еще миллион во Флориде.
– Человек говорит с солнцем. Да, Сэмюэл, да. Кровь говорит одно, а солнце-другое. И в конце концов кровь решается: на юг. Она говорила нам об этом две тысячи лет, а мы ее голос в себе глушили. И вот, наконец, решились. Солнце победило!
Уэллис посмотрел на друга с восхищением.
– Продолжай, Гарри, продолжай! Похоже, мне не придется тебя уговаривать...
– Нет, Сэм, ты ошибаешься. Солнце победило тебя. Меня ему не сломать! Может, я и хотел бы, да не могу. Правда, одному мне здесь будет скучновато... А что, Сэм, если я и тебя уломаю остаться? Помнишь, как когда-то, когда мы были молодыми?
– Замолчи, Гарри! Ты заставляешь меня думать, будто я предаю родину и королеву...
– Ну что ты. Тебе некого предавать, потому что здесь никого не осталось. Хотя кто бы мог подумать тогда, в 1980-х, когда мы были еще мальчишками, что обещания вечного лета разбросают нацию по свету, как пыль?
– Тогда и ты вспомни, Гарри. Всю жизнь мы мерзли. Всю жизнь! Долгие годы мы натягивали на себя свитера и кофты, и никогда у нас не было вдоволь угля, чтобы согреться. Один день в году голубое небо, и дождь, дождь, дождь, а зима приходит в августе... Я больше не могу, Гарри. Я больше не могу!
– И не надо. Наш народ достаточно настрадался. Люди заслужили Ямайку, Порт-о-Пренс и Пасадену. Дай мне руку, дружище! Пожми мою, да покрепче. История этого не забудет! А когда будешь там, на Сицилии, в Сиднее, в Калифорнии - расскажи об этом репортерам. Пусть напишут! И в исторических книгах пусть расскажут о нас... Мы это заслужили, Сэм!
Слезы на глазах. Не снег - настоящие слезы.
– Гарри...
– Да, Сэм?
– Ты проводишь меня до вертолета?
– Нет, Сэм. Я боюсь. Боюсь, что мысль о солнце в этот холодный вечер сломит меня, и я улечу с тобой.