Последний Легат
Шрифт:
Пожалуй, сейчас я как раз могу поверить в богов — слишком многое произошло сегодня. Я поднимаю взгляд — вспышка молнии снова освещает холм. Он совершенно пуст. Показалось? Или это шутки местного Юпитера — как его там зовут? Тиваз?
Смешно. Я хмыкаю.
— Легат?
— Ничего, Тит. Я просто устал.
Старший центурион кивает. Верно. Мы оба просто устали.
Глава 15
Прощание
Я вижу: красная черепица. С края крыши падают отдельные запоздалые капли, разбиваются в лужах. Блестят высыхающие камни мостовой. После ночной грозы Ализон выглядит отмытым и свежим, как младенец. Воздух такой, что хочется его выпить…
Где-то далеко хрипло поют варварские петухи.
Ранним-ранним утром я подъезжаю к дому Вара. На мне теплый солдатский плащ с капюшоном, на ногах — новые калиги.
Бряканье подков по камням мостовой, кобыла неторопливо переставляет ноги. Раз, два. Голова ее уныло качается вверх и вниз. Похоже, мне одолжили самую спокойную из легионных лошадей. Возможно, поэтому у нее кличка — Буря.
— Стой, кто идет! — окликают меня.
Поднимаю голову, щурюсь. Солнце низко и светит именно с той стороны, откуда прозвучал голос, — поэтому я почти слепну. Все тонет в розово-золотой пелене. Ага. Я жмурюсь, потом наконец что-то вижу.
Из арки дома выходит преторианец. Капли дождя сверкают на начищенном шлеме. Он берется за рукоять меча, идет — весь грозный.
— Стоять! Кто такой?! — кричит он.
— Свои, — говорю я. — Легат Семнадцатого. Пароль: протри же глаза, о солдат!
Пока он думает, кобыла идет, я еду. Преторианец подходит ближе. Долго разглядывает меня, словно за прошедшую ночь коренной римлянин, то есть я, настолько изменился, что его можно перепутать с каким-нибудь германцем. Наконец мой пароль срабатывает.
Он выпрямляется. Четко салютует.
— Легат! Простите, я вас сразу не узнал.
Преторианец в сером шерстяном плаще — на плечах сверкают капли. Из-под подбородка торчит край фокалы — шейного платка, скрученного в жгут. Фокала — пурпурного цвета. Это императорский цвет. Цвет Божественного Августа.
Кобыла порывается идти дальше. Я тяну повод. Тпру, тпру! Стоять, Буря. С трудом слезаю, мой плащ на мгновение распахивается. Отлично. Глаза преторианца делаются круглыми — при виде моей рваной туники, расплывшихся по всей одежде пятен крови и перемотанного бинтом бедра. Он открывает рот…
— Вольно, солдат, — говорю я и вручаю ему повод. — Проследи за моим скакуном. Аккуратней, он мчится как ветер.
Преторианец выглядит слегка обалдевшим. Я прохожу мимо, слегка прихрамывая. Пурпурное пятно маячит в уголке глаза.
Вхожу в вестибул. Выложенная из мозаики черная собака, похожая на Цербера из Преисподней, смотрит на меня с подозрением. Длинный язык змеится из оскаленной пасти.
— Приветствую, коллега! — говорю я. Почему нет? Разве мы не работаем оба с Плутоном? Пес не дает мертвым сбежать из Преисподней, я — наоборот, их оттуда вытаскиваю.
Я вхожу в атриум.
— Есть кто-нибудь? — зову я. — Эй!
Наконец, откуда-то слева появляется распорядитель дома, на ходу натягивая поверх туники шерстяную накидку. Еще бы. Раннее утро, зябко. У него шаркающие шаги.
Квинтилион выглядит хорошо поднятым — потому что стоит на ногах твердо, но плохо разбуженным — потому что пока ничего не понимает. Лысая голова качается из стороны в сторону. На груди распорядителя — бронзовая табличка с именем хозяина.
— Доброе утро, Квинтилион.
— Легат? — Он моргает. — Что вы… где? Почему?
— Прекрасно, Квинтилион. Спасибо за инструменты. Но, боюсь, я не смогу их тебе вернуть. Прошу прощения.
— Э-э… какие инструменты? Про что вы? Так рано?
Инструменты, которые я взял, чтобы снять германца с креста. Впрочем, это сейчас не так важно. Важно доложить Вару раньше, чем это сделают другие…
— Пропретор у себя? — спрашиваю я негромко. Делаю шаг и словно случайно распахиваю плащ.
— Да, но… — Распорядитель замолкает. Глаза его расширяются — все, он увидел. Слова больше не нужны. — Да, легат. Конечно, легат. Я доложу своему господину.
Квинтилион исчезает. Я вижу, как судорожно колыхается за его спиной занавес — вообще-то он должен быть пурпурным, но сейчас, в нежном утреннем свете, он выглядит скорее красноватым…
Занавес закрывает вход в таблиний, кабинет хозяина дома. То есть Вара. А в красный цвет красят публичные дома… Смешно.
Я представляю, что Квинтилий Вар устраивает там у себя, за этим занавесом. Почему нет? Во-первых, пропретор приехал сюда без жены. Во-вторых, в его кабинете каждый день бывают сотни людей — обоего пола. И в-третьих, самое важное: у меня очень богатое воображение. Очень.
Боги, да такого разврата еще не знала Германия!
Пока распорядителя нет, я скучаю. Обвожу взглядом атриум. Непривычно видеть его таким пустым. Через проем в потолке косо падает столб розового света, упирается в стену. Позже, когда солнце окончательно встанет, столб сдвинется и будет освещать центр зала. Пока же сквозь лучи света пролетают капли — они текут с крыши. Она здесь сделана с наклоном к проему, чтобы дождевая вода попадала в бассейн, а оттуда по трубам — в огромную цистерну, что находится в подвале. Эту воду используют для хозяйственных нужд.
Капля срывается, вспыхивает на мгновение — как алмаз — и падает в бассейн. Кап! По поверхности воды бегут слабые круги.
Я задумчиво чешу подбородок — побриться не мешало бы. Зеваю. Потом еще зеваю. От усталости звенит в голове, но спать пока некогда. У меня есть дело, которое нужно завершить…
За окном неторопливо шумит просыпающийся Ализон.
Наконец я слышу шаркающие шаги — они все ближе. Это возвращается Квинтилион, склоняет голову. Даже запыхался, бедняга.
— Легат, пропретор вас сейчас примет.