Последний леший
Шрифт:
— Нет, не надо, не хочу! — Полина схватила его за руку и держала удивительно крепко, — Опомнись, ведь сначала надо мне заколдованной крови попробовать…
Рахта начал вспоминать старые сказки, перебирал одно поверье за другим… Ничего не подходило!
— Я выпью твоей, а ты — моей, — решил, наконец, он.
— Нет!
— Да! — и Рахта, широко разрезав себе предплечье, почти насильно приложил губы Полинушки к своей руке.
Девушка, решив — пусть будет, что будет — разрезала руку и себе. Кровь не пошла. Рахта приложил губы, попытался высосать, добился всего одной капельки черной горькой жидкости, которую, не раздумывая, проглотил…
Потом они долго сидели рядышком и ждали.
— Я все равно найду источник Живой и Мертвой воды! — решил, наконец, хоть как-то успокоить любимую Рахта.
— И тот источник, я слыхала, в Мире мертвых из черной земли бьет, и знает туда дорогу лишь один только черный ворон…
— И если у того ворона воронят найти да головы им оторвать, — кивнул Рахта, вспоминая поверье, — то ворон принесет в клюве своем Мертвой воды, плеснет — и головы на место прирастут, а потом ворон принесет воды Живой, плеснет, и воронята оживут, крыльями захлопают и полетят в гнездо себе…
— Ой, боюсь, воронята того ворона давно старые дедушки, — вздохнула Полина, — да и того, что ворон в клюве принесет, мне едва на нос хватит…
— И что же, остановиться? Нет!
— Давай, милый, просто поищем ведунью! — девушка, даже мертвая, все-таки практичнее в делах бытовых любого здорового и живого богатыря. Рахта это почувствовал и согласился:
— Пусть будет по твоему, поищем пока колдунью, а там видно будет!
Полина уже который день ночевала совсем близко от Нойдака и Сухмата, почти не таясь от них. Вечером подсаживалась к костру, слушала, но ничего не говорила. Впрочем, у нее нашелся новый собеседник — Дух. Мертвая девушка была третьим осязаемым существом, после Нойдака и Дурня, которое было способно слышать то, что говорил своим странным голосом Дух. Поляница надеялась поначалу, что Дух расскажет ей что-нибудь полезное, например — как найти Живую и Мертвую воду, или еще чего-то такое. Но, увы, Дух болтал много, но толку было от его болтовни совсем мало. Часто его рассказы живо напоминали ту самую песню, что пел Нойдак в начале путешествия. Другими словами — Дух действительно летал в другие миры, но его рассказы находились на уровне — да, травка там зеленее, а солнышко краснее. А вот мухи… И следовал рассказ про тамошних мух, длинный и подробный! Видел ли роднички? Сколько угодно! А Живую и Мертвую воду? Может и видел, да кто ее знает, которая Живая или Мертвая…
Прошли деревеньку. Местные вятичи приняли богатырей неплохо, как, впрочем, и везде. Накормили, напоили, в баньке попарили, да женщин предложили. Впрочем, молодухи и так глазами готовы уже были съесть красавца-богатыря Сухмата, дай им волю — передрались бы! Не остался без внимания и Нойдак, нашлась и для него толстушка. Впрочем, по сравнению с той, из Киева, эта почти ничего не умела, что, однако ж, совсем не огорчило северянина, совсем неплохо показавшего себя — с голодухи, оно и понятно — в ту ночь. Рахта переночевал в лесу рядом с любимой, которая и вовсе не показывалась в деревне — мало ли что!
А на утро деревенские показали дорогу аж сразу к двум ведьмам, живших совсем неподалеку — ну, это по лесным масштабам неподалеку, всего-то ничего, пару дней конного пути…
Первая ведунья, едва завидев Полину, отказалась пускать ее в дом. Девушка, нарушая все обычаи, попыталась войти без приглашения. В ответ ведунья попросту сбежала, да еще по направлению к болоту, а ходить за ней, не зная местных кочек, было бы самоубийством…
Вторая ведьма была покладистей. Даже осмотрела Полину, поговорила с Рахтой… И сразу предложила тому отворотного зелья. Мол, могу избавить от этой, что тебя так приворожила. Короче, повторилось то же, что ранее с Нойдаком, и ответ Рахты был все тем же, только в этот раз богатырь объяснять ничего не стал. Только попросил ведунью сделать что-нибудь для Полинушки. Знахарка была женщиной доброй, повздыхала, поворчала и замесила какую-то мазь на травах душистых, в горшочек поклала и велела каждый день мазаться. И еще успокоила — мол, зима скоро, а на морозе гниение остановится, только спать бедняжке лучше на улице…
— Мы за лешим едем или не за лешим? — вспомнил, неожиданно, Рахта.
— Да, вроде за ним, родимым, собралися… — усмехнулся Сухмат, — а чего это ты вдруг?
— Может леший знает, где мне вод заветных источник найти? Ведь всегда так и говорят: «А леший его знает!».
— Так говорят, когда сказать хотят, что никто не знает, — откликнулся Нойдак, все дальше вникавший в тонкости русского языка.
— А может, и знает? — у Рахты появилась новая надежда, и он не спешил с нею расставаться.
— Может и знает, да нам не скажет! — парировал Сухмат.
— А если по хорошему? — предположил Рахта.
— Так мы его ловить едем, или «по хорошему»? — напомнил побратим.
— Там видно будет! — решил Рахта, — Мы с дороги-то не сбились?
— Сейчас — напрямки пойдем, до верховий Москвы-реки всего дней семь пути, не больше!
— А ты точно знаешь, где мы сейчас?
— Знаю, само собой… — Сухмат всегда знал, где находится. Если был, само собой, на родной земле. У него, как у птицы, было то таинственное зрение, которое позволяло ему всегда найти дорогу туда, куда было надобно.
В свое время и Рахта, и Сухмат видели у волхвов большое Руси изображение. Сделано оно было в незапамятные времена на особо выделанной коже, типа той, на который книги писали. Только был там рисунок подробный, а на нем — все реки, леса и горы, и даже моря-окияны, их землю окружающие. Рисунок тот был тайной великой, никому чужим его не показывали, даже то, что он есть — было тайной сокровенной, а уж где хранится — то никому и ведомо не было. Только князья да волхвы, воеводы большие да богатыри признанные тот рисунок видеть могли. И то — богатырям его только раз в жизни показывали, кто запомнил — тот и молодец! Сухмат запомнил в подробностях, и не токмо очертания, но и все названия. Да, странное дело, названия рек частенько не совпадали с теми, какое им теперь тамошние жители давали, вернее похожи были, но не совсем… Однако ж, поговорив с местными. Обычно можно было догадаться!
Москва-река находилась в самой середочке Русской земли. Богатыри знали древнее предсказание, что в этом центре, на семи холмах, город великий выстроен будет, и станет тот град столицей всего вселенной. И будет наречен тот град по имени реки Москвою, и будет стоять он три тысячи лет, до самого конца света. Но о том молчать надо было до времени, а времени, как предсказано, еще много оставалося…
Чего же удивительного было, что лешие именно здесь и проживали, ведь нет чуда-юда более русского, чем леший, а потому и жить ему положено в самой земли середочке. Пусть эта середочка пока, вроде и не земля Киевская, она ведь — русская. Один язык, один народ!