Последний Ментор
Шрифт:
– Я слышал, ты был комиссаром? – спросил Дмитрий
– Где это ты слышал?
– Ты рассказывал это Наде, когда она чинила твоё пальто.
– Тебя не учили, что подслушивать не хорошо. Верно, я был комиссаром.
– Тебе приходилось исполнять казнь? – с некоторой боязнью в голосе спросила Катя.
– Да. Это неприятная, но необходимая часть службы.
– Ясно, – опустив голову, тихо сказала Катя. За вечер больше она не произнесла ни слова, задумавшись о чём – то своём.
Через пару часов Седой ушел проверять патрульных, Дмитрий с Надеждой и детьми легли спать. Последний остался у костра один на один со своими
Комиссар сидел за столом вместе с двумя своими адъютантами. Их только перевели из Академии и засунули в самое пекло. Комиссар изучал отчёт о последнем бое, а его адъютанты заполняли отчёт о прошедшей казни. Перед последним боем полк пополнили пятью десятком бойцов из штрафного полка, и из этих пятидесяти бойцов тридцать были поставлены к стенке после первого же боя. Сплошь насилие, мародёрство и воровство. Один из адъютантов поднял голову и тихо спросил:
– Комиссар, извините, что отвлекаю, но вы сегодня казнили лично двадцать девять человек по очереди. Не проще ли было выставить расстрельную команду, так было бы быстрее и проще?
– Я отвечу, но сначала ответь на мой вопрос. Какова задача Комиссара? И какова роль публичных расстрелов?
– Задача Комиссара, – почти хором ответили адъютанты. – следить за исполнением законов и поддерживать боевой дух солдат. А расстрел является показательным примером того, что будет за нарушение законов войны, установленных императором.
– Отвечают прямо как по учебнику, – подумал Комиссар. Почти так, помимо этого наша задача – воздавать виновным по заслугам. В этом ключе расстрельная команда неэффективна. При казни мы вооружены экспансивными патронами, они приносят мгновенную смерть. Это не расплата за преступление. Скажите, что может быть страшнее смерти?
Адъютанты молча переглянулись и опустили голову. Они не могли никак найти ответ.
– Хуже смерти может быть только ожидание смерти. Мучительное ожидание неизбежно надвигающегося рока, это подлинное наказание. Поэтому все отбросы были поставлены в конец строя.
– Но последнего вы пощадили? – неожиданно прервала его одна из адъютантов. – Извините.
Адъютант вжала голову в плечи, она видела с каким холодным безразличием Комиссар приводил приговор в действие. Раз за разом, выпуская шесть патронов, перезаряжал барабан и снова спускал курок. Итак, пять раз. И ни разу даже не поморщился. Она уже начала белеть от страха.
– Да, пощадил. Его отличие от других было в том, что, когда другие набивали карманы украшениями и другим хламом, он, в свою очередь, украл бинты и медикаменты из аптеки для раненого товарища. Я решил, что ему следует преподать урок. Поэтому сегодня вечером мы возместим владельцу ущерб из офицерских запасов. Их всё равно присылают стандартным количеством, и их скопилось слишком много. Я не позволю, чтобы за моим полком закрепилась слава мародёров. Вы закончили с отчётом?
– Так точно.
– Хорошо, можете отдохнуть. Свободны.
– Есть.
Уже на пороге адъютант остановилась и спросила:
– Комиссар, можно ещё один вопрос?
– Слушаю.
– Вы провели всю казнь в одиночку. Неужели вам это нравится?
Комиссар ещё несколько секунд просидел над докладом и, не поднимая головы, ответил:
– Нет, не нравится. Но это необходимая, хоть и грязная, часть службы. Сегодня во время казни я оборвал двадцать девять жизней, а сколько в бою я даже и не считал. Но каждый казнённый будет клеймом на моей душе. Это часть нашей службы, которую не многие комиссары понимают. Мы собираем грехи всего полка, чтобы бойцы могли спать спокойно и их не терзала совесть за расстрел тех, с кем они ещё вчера сидели в одном окопе. Я ответил на твой вопрос?
– Так точно. Разрешите идти?
– Да, свободна.
Адъютант вышла из штаба с тяжелыми мыслями. С одной стороны, её наставник был самым страшным и безжалостным человеком, которого она только видела, но с другой стороны она начинала понимать, почему рядовые бойцы практически боготворят его. Адъютант неожиданно поймала себя на мысли, что она хочет быть похожим на комиссара 140 – го.
С первыми лучами солнца Последний открыл глаза. До подъёма оставалось ещё несколько часов. Сегодня Последнему спалось паршиво. Ему чего – то не хватало. Он наблюдал за спящим лагерем. Кроме Последнего не спали ещё сторожевые псы, они лежали рядом с Павлом и таращились на него своими чёрными глазами, не мигая. Под боком своего «Волка» спал Седой, он немного дёргался во сне. Неожиданно он поднялся на ноги, выставив перед собой большой тесак. Задыхаясь, он осматривался и, заметив Последнего, спросил:
– Чего смотришь? Убить меня хочешь?
– Заманчивая, конечно, мысль, но нет. По крайней мере, не сегодня. Просто рано встал. А ты чего так рано проснулся, на сон ещё пару часов есть?
– Крики мёртвых спать не дают.
– Многих убил?
– Не я. Ты. Когда ты перебил весь караван, а старшего пытал до самой смерти, он продолжал кричать, даже когда от него остался один скелет. Я такого никогда не видел ни до, ни после тех событий. Что ты с ним сделал?
– Если совсем просто, то поглотил его душу.
– Душа существует?
– Ну да. По сути, душа – это электрические импульсы, которые бегут по твоим нервам. Все знания, чувства и воспоминания в совокупности и являются душой.
– Поэтому ты оставил меня в живых? Ты знал, что я не был в курсе груза.
– Ага.
Седой сидел в шоковом состоянии. Он не считал себя религиозным человеком, но слова Последнего о душе логически наводили на следующий вопрос.
– А Ад и Рай, Светлые и Темные боги, весь этот религиозный бред, который несут фанатики, тоже реален?
– Понятия не имею. Если и есть, то это просто существа, которые опережают нас в развитии на пару десятков ступеней. Предвидя твой следующий вопрос, я не знаю, зачем мы им нужны. Может просто наблюдают за нашим развитием, как исследователи наблюдают за плесенью. Или может нас разводят как личинок на обед, и, когда придёт время, вся планета будет превращена в одну большую столовую. Кто знает?
– Мне надо всё переварить. Пойду проверю патрульных.
– Иди, проверь.
Седой пошел к патрулю, размышляя над тем, что ему сказал Последний. Он думал, правда или ложь всё то, что он услышал. Рассказ этот был слишком невероятен, но то, как погиб его наниматель, добавляло веса словам Последнего. С другой стороны, врать смысла не было, если только эта ползучая гадина не решила с утра пораньше запудрить ему мозги. «Проклятье, от всех этих мыслей башка начала раскалываться», – сказал про себя Седой, – «Надо будет, когда доберёмся до места, зависнуть в каком- нибудь баре на пару дней. Может девчонку какую- нибудь снять».