Последний Мост
Шрифт:
— К госпоже нельзя. Она занята, — отрезал часовой. Тот самый хмырь, что упивался моральной расправой над Химерой после провала с Лейной Броспего.
— Открывай, — Варион протянул руку к тяжёлому кольцу на двери, но хмырь перехватил его запястье. — Открывай, или сам открою.
— Тебе на каком языке повторить? — скрежетал часовой. — Госпожа Гадюка занята и тебя не ждёт.
— Так иди и спроси её, — Варион поднёс губы к самому лицу хмыря. — Зайди в эту комнату и скажи, что Химера хочет её видеть. Посмотрим, что она ответит.
Часовой мялся долго, почти
— Ты что делаешь, Гром? — зашипела Гадюка.
— Госпожа, здесь Химера, и он хочет вас видеть, — виновато объяснился хмырь.
— Что ты сказал?
— Здесь Химера, и он хочет вас видеть.
— Вдова, с тобой позже закончим, — голос Мирфии враз утих, а сама она побледнела. — Пусть заходит. И дверь запри!
Пропустив Вдову, Варион отправился внутрь, но перед этим обернулся на Грома и многозначительно ткнул языком изнутри в свою щеку. Он не ждал приглашения и с размаха упал в просиженное кресло перед столом Гадюки.
Она не решалась начать разговор. Впервые за все эти годы Мирфия сидела перед ним в полном недоумении. Так они и молчали под треск свечей и стойкий запах полыни.
— Ну что? — выдавила-таки Гадюка с видимым трудом.
— Что, что? — Химера-младший сделал вид, что не понял. Настал его черёд упиваться неловкостью.
— Полагаю, новости есть? Хорошие, плохие? Что происходит?
— Ты мне скажи, госпожа, — Варион закинул ногу на ногу и испытующе взглянул на распорядителя. — Ты как будто призрака увидела. Может, тоже Грача тебе в купальню подослать?
— Как ты смеешь? — она старалась негодовать, но на бледном лице не осталось ни одной эмоции. Разве что лёгкий отблеск страха.
— Смею-смею, — заверил Варион. Он не хотел спешить, пусть Кранц и просил не затягивать этот разговор. — Ведь я сделал всё, что должен был. Узнал, всё что надо, там, в Баланоше.
— Серый Провидец? — дыхание Мирфии перебивало её собственные слова. — Ты нашёл его? Убил?
— Я рассказывал тебе историю о мальчике, которого продала собственная мать? Она была пропитой потаскухой, которая разучилась работать и отпугивала любого мужика, который осмеливался остаться с ней дольше, чем на одну ночь. Но сын её любил и надеялся вытащить из ямы, чтобы всё было как у других ребят. Братья, сёстры, папа, тёплый ужин хотя бы по праздникам. Чтобы у них не забрали дом и не отправили работать на герцогские каменоломни. Он старался, верил, что мёртвую семью ещё можно воскресить. Однажды мамаша дала ему сраный медяк и попросила купить рыбы в одной конкретной лавке. Глупый пацан пришёл туда, а оказалось, что покупали его. В рабство, за горстку монет и бочку забродившего пива. Он обиделся, чудом вырвался и убил безнадёжную мамашу. А потом его подобрали добрые люди, которые оказались ничем не лучше.
— Химера, у меня мало времени, давай к делу.
— Этот пацан — я, а ты сделала то же самое, что моя недо-мать, — Варион поднялся, и Мирфия ответила
— Чёрт бы тебя побрал, Химера, — Гадюка медленна брела вокруг стола, не спуская острых глаз с пышущего злобой Лиса. — Сейчас же говори, что там произошло. У Сойки рука дрогнула?
— Что ты, она была на высоте, — Варион и не думал пятиться или отводить взгляд. Настал её черёд бояться. — Бешеная и целеустремлённая, готовая на всё, чтобы выполнить приказ Настоятеля. Ты хорошо её натаскала, госпожа. Жаль, что со мной не прокатило.
— Где Сойка? — каждое слово Гадюки становилось громче предыдущего. — Ты убил её? Не поверю, чтобы ты с ней справился, тем более, если она сделала, как ты говоришь, «всё». Говори, как было!
— Сначала расскажи, сколько уже было таких, как я, — теперь голос повысил уже Варион. — Ну же! Сколько казней ты назначила? Сколько раз ты писала имя своих подопечных на этих сраных бумажках?
— Это крайняя мера! — сухой кулак Мирфии обрушился на край облезлого стола. — Для тех, кто не может работать, как надо, и не усидит на месте часового!
— Как надо? Да кто ты такая, чтобы решать, как надо?
— Я одна из тех, кто построил это место и дал шанс пропащим душам хоть что-то из себя представлять, понял? И уж я-то знаю, как делать надо, а как — нет! Таких, как ты, надо останавливать, иначе ваш гонор похоронит всё, что мы строим. Иногда и Настоятель ошибается в людях, увы.
— Он вообще существует, этот твой Настоятель?
— Да как ты смеешь…
— А ведь как удобно, скажи ведь? Легче втирать дерьмо в лицо своим людям, если прикрываться волей Настоятеля, которого никто не видел. Как и травить истории про вездесущих Лис, когда вас даже за межевым камнем знать не знают.
— Довольно, — Варион даже не заметил, как госпожа достала изящный тонкий кинжал, скорее напоминавший иглу. — Ещё одно слово, ещё один мой вопрос без ответа — и ты умрёшь прямо здесь, а остальным я скажу, что ты напился и напал на меня.
— Не выйдет, госпожа, — Химера рассмеялся ей в лицо, как и мечтал последние четырнадцать лет. — Если бы могла, уже бы приказала хмырю за дверью убить меня, как только увидела моё лицо. А ты не приказала, слушаешь меня, терпишь все выходки. Я могу прямо сейчас отлить на твой стол, и ни хрена ты мне сделаешь. А знаешь, почему? Конечно, знаешь. Хрен бы я заявился к тебе, если бы не прикрыл все концы.
— Да что ты? — зубы Гадюки скрежетали так, что вот-вот дали бы эхо. — Давно ты научился видеть дальше своего носа?
— Достаточно давно, чтобы договориться с одним из наших. Если моё прелестное лицо не появится с другой стороны двери в целости и сохранности, он расскажет всему Приюту о твоих изощрённых казнях в Баланоше. Ты не узнаешь, кто это, пока каждая крыса в этом подземелье не будет в курсе всей этой гнили.
— Это всё? — вздох облегчения вырвался из уст Мирфии. — Да кто вам, щенкам, поверит? Хватит, смирись со своей участью. Ты не первый и, боюсь, не последний.