Последний мятеж
Шрифт:
Даня мысленно махнул рукой, взял свой новенький молоток с любовно обмотанной изолентой ручкой и полез на обрыв.
Время шло, но никакой фауны почему-то не попадалось. Наконец Даня раскопал прослой довольно плотных грубозернистых песчаников, в которых виднелись обломки раковин. Никакой ценности они не представляли, но указывали, что где-то здесь и нужно искать.
– Дмитрий Петрович, нас зовут! – подал сверху голос рабочий.
«Ах, черт! – засуетился Даня. – Нужно уходить, а я так и не… Ну, колону еще вот эти две глыбки, и все! Мы успеем: вещи у нас собраны, а дезактивацию нам проходить не
Ни в этих глыбках, ни в двух других, которые он все-таки расколотил молотком, ничего, кроме мелких обломков, не обнаружилось. Слабая надежда еще оставалась:
– Ты нашел что-нибудь, Иваныч?
– Нет… Идти надо, Дмитрий Петрович!
«Ну, конечно: этот найдет, жди!» – раздраженно подумал Даня и начал спускаться вниз, где рабочий уже давно ждал его с рюкзаком наготове.
– Погоди, Иваныч, надо же пометить на схеме слой с обломками раковин!
Даня впопыхах чуть не испортил весь рисунок, но вовремя вспомнил, что стирать в пикетажке ничего нельзя. Он нарисовал аккуратную стрелку и короткую спиральку (значок «ископаемой фауны») со знаком вопроса рядом. Все, надо бежать!
Сверху, с террасы, уже доносился рокот – это вертолетчики прогревали двигатель (крику будет!). Даня сунул блокнот и карандаш в широкий нагрудный карман, подошел к бревну, где лежал планшет, сбросил камушек, которым он был придавлен, и засунул квадратную картонку в тот же карман.
– Все, все – побежали, Иваныч!
Даня проснулся и застонал от нахлынувшей безысходности. Хотелось выть и грызть руки. Лучше бы он умер, лучше бы он не просыпался! Какая тоска… И опять этот сон… Он уже несколько суток почти не спит, а когда засыпает хоть на несколько минут, видит один и тот же сон, один и тот же…
И там, в этом сне, все так хорошо, все так правильно! Если бы… Если бы все так и было на самом деле!!
Двигатель ровно гудел, корпус вертолета слегка вибрировал, а Даня лежал на груде комбинезонов в заднем конце салона и захлебывался от позора и горя. Он даже не пытался думать о чем-то другом – все равно ничего не получится.
Кошмар продолжался уже неделю. Да-да, сегодня седьмой день. Последний?
А началось… Началось в салоне вертолета. Может быть, этого самого…
Им осталось лететь до базы минут двадцать, и Даня решил привести в порядок «секретку», чтобы сразу же по прибытии сдать все материалы в Первый отдел. Он так гордился, когда ему выдавали эту старую полевую сумку: изнутри к крышке и стенке привязаны две веревочки, а снаружи прилеплен кусок пластилина. Закрыв сумку, надо утопить веревочки в пластилин и оттиснуть сверху печать с номером. Его личную печать! С его личным номером!
Собственно говоря, сумка была почти пустой: в Первом отделе ему выдали только чистый блокнот-пикетажку со штампиком «совершенно секретно» на каждой странице, два старых аэрофотоснимка и лист топографической карты масштаба 1:25 000. Карта была старая, засаленная, испещренная карандашными пометками, с полустершимися горизонталями. Кто-то когда-то для удобства работы разрезал лист на восемь частей, а потом грубо склеил их лейкопластырем. Цифры координат по обрамлению листа были, конечно, срезаны под корень, но на обратной стороне каждой «осьмушки» красовался штампик с автографом начальника Первого отдела.
Вся карта Дане, конечно, была не нужна, и он, расписавшись по три раза за каждую единицу полученных материалов, сразу же отделил от листа необходимый квадратик. Все остальное, за ненадобностью, он из сумки даже не доставал. И вот теперь…
Теперь все на месте: пикетажка, снимки, карта – вся, кроме… той самой «осьмушки»! И это – конец…
Средняя школа на центральной усадьбе совхоза «Светлый путь», экзамены, общежитие техникума, занятия, практика, картошка, распределение, ослепительный призрак института в туманной дали будущего… Все было напрасно: его больше нет, жизнь кончилась. Она кончилась, даже если… Но надежда умирает последней: может быть, все-таки?..
А сон врет: в том, последнем, маршруте все было не так. Он НЕ подошел к бревну, НЕ засунул планшетку в карман. Он торопился и забыл. Да-да, она, наверное, так и лежит там, придавленная камушком. Вряд ли с тех пор кто-нибудь отходил от буровой установки за зону безопасности…
Даня столько раз прокручивал в памяти этот эпизод, что в конце концов ему стало казаться, будто он все-таки забрал тогда планшетку. Да-да, забрал, а потом в спешке вытащил и переложил в сумку только пикетажку, а карту так и оставил в кармане! Если бы… но, увы…
Нет, Даня даже не пытался что-то утаить или придумать, он сразу во всем признался! Это его и спасло – пока спасло… Даже еще допросов настоящих не было…
Ему запретили покидать здание, отобрали пропуск, его водили от одного начальника к другому, на него кричали, шипели, запугивали, его заставляли десятки раз пересказывать одно и то же, рисовать схемы: где кто стоял, что делал, как говорил и куда смотрел. Его пытались ловить на противоречиях и нестыковках, задавали какие-то странные вопросы… Даня сначала оправдывался, просил, умолял, даже, кажется, плакал, а потом просто отупел и махнул на себя рукой.
Последние два или три дня превратились в какую-то нескончаемую пытку. Был, правда, слабый просвет надежды, когда ему сказали, что охране буровой приказано обшарить лишние комбинезоны, но карты они не нашли. Даня ожил на какое-то время и опять просил, умолял: пусть хоть кто-нибудь выйдет за периметр, дойдет до обрыва (всего-то 500 метров!) и заберет карту! Ну, хоть кто-нибудь!!! Над ним смеялись, потом опять кричали…
…Была маленькая комната без окон, в которой очень плохо пахло. Было трясущееся лицо Иваныча, и Даня все никак не мог понять, зачем охранник прижимает его плечи к спинке стула. Потом он понял, и его вырвало прямо на бетонный пол.
Его стошнило, но безликий человек, сидящий за пустым столом, не отпустил Даню, а стал спрашивать, когда и где он раньше встречался с Иванычем. Даня честно сказал, что даже фамилии рабочего не знает. Ему не поверили, назвали фамилию, и Даня вспомнил. Нет, он никогда раньше не видел его, но… Это была та самая фамилия, которую они закрашивали тушью на обложках учебников по общей геологии.
Потом ад закончился. Или Даня просто привык к нему. На буровой опять поломка. Завтра пойдет борт с запчастями. Повезет смену охраны. Его возьмут. Он сходит и найдет карту. Если найдет.