Последний наследник Триады
Шрифт:
— Туман, — заключил я. — Я выберу направление, которое имеет дело с туманом. Столп Империи, Аристарх Оболенский, поможет с поступлением на службу. Других вариантов нет и быть не может.
И старейшина, и Громов на секунду замерли, изумляясь моей решительности.
— Никогда бы не подумал, что услышу это от родного сына, — дёрнул бровью в удивлении Громов. — Надеюсь, это не очередная попытка исправить свои прошлые ошибки?
— Нет, ни в коем случае.
— Очень интересный молодой человек, — сощурил глаза старейшина. — Благодарен Богу, что имею возможность считать тебя своим сыном.
— Да, — задумчиво отозвался Громов. — Не поверишь, но я тоже.
Я усмехнулся.
— Перед тем, как мы закончим разговор, я задам последний вопрос, господин Громов.
— Задавай, конечно, — кивнул князь.
— После победы на турнире мне должен быть присвоен ранг. Как минимум «мастер», а как максимум «младший ветеран». Последнее, что я помню после победы, это то, что из-за отсутствия статуса меня обещали наградить обычной медалью. Я бы хотел это исправить.
— Не волнуйся, отныне ты официально «младший ветеран», сын, — с гордостью отметил Громов. — Это будет прописано в твоих новых документах, вместе со статусом. А ведущий на турнире лишь выразил свою неприязнь к безродным.
Я выдохнул с облегчением.
— Это хорошая новость.
На этой приятной ноте и завершился наш разговор. После нескольких минут общения на отдалённые темы, Михаил Громов поднялся на ноги, пожелал мне удачи, попрощался со старейшиной и пошагал к выходу. Мы со стариком проводили его до охраны, после чего вернулись к своим незавершённым планам. Старик побежал в дом смотреть телевизор, а я… у меня была в планах Екатерина…
Девушка всё это время только и делала, что ожидала моего прихода. Когда я дал ей понять, что напряжение миновало, она в ту же секунду вскочила с кровати, взяла меня за руку и повела в парк, к озеру.
Разговор с Михаилом Громовым послужил пищей для размышлений на много дней вперёд. Новая, неизведанная родовая сила заставляла ощущать что-то вроде предвкушения. Появился особый интерес к жизни — к тому, что есть что-то такое, о чём я и догадываться не могу.
Внутри меня есть что-то помимо магического начала — то, что можно развить, лишь убивая и даже пожирая детей Бездны. Разве это может не радовать?
«Я умоюсь кровью твоих сынов» — было последним, что я сказал Бездне в один из моих последних мгновений на Триаде. И сейчас от одной лишь мысли, что это может стать правдой, меня бросало в дрожь.
Весь следующий месяц я думал об этом. Анализировал. А помимо походов в школу и подготовки к экзаменам изучал особенности праны. В связи с чем узнал много нового.
Прана, как я понял к середине месяца, пробудилась после того самого подпольного турнира, где мне пришлось уничтожить Пустынного Беса и Пустотного Шакала. Пока неясно, как именно всё произошло, но я был уверен, что началось всё с того самого дня.
А затем я вступил на турнир, где сразился с крайне опытным «мастером». Притом встретился на глазах у тысячи людей, под светом софит и огромным давлением знати. До сражения новая энергия только-только обрела форму уродливого зародыша, а после… начала выходить наружу. И первый раз, когда я почувствовал в глазах жжение, был тот самый бой за выход в финал. В первом бою это случилось на мгновение, а во втором… её рождение ускорило состояние «нирваны». И во всех двух случаях прана делала моё тело абсолютно мне не знакомым, но крайне сильным.
Да, на данный момент с того боя прошло чуть больше месяца, но я всё ещё ощущал её внутри себя и был уверен, наступит время, когда я сделаю «прану» своим оружием против Бездны. Однако изучение на этом не закончилось. Ведь прана оставляла увечья, и с этим нужно было что-то делать.
И чтобы начать анализ, я решил ввести такое понятие, как индекс качества моего тела. Он не только отражал то, насколько организм приспособлен к выбросам аномальной энергии. Индекс по большей части выражался в способностях моего тела пропускать через себя прану, подвергаться изменениям, работая в тандеме с магическим началом, и выдерживать нагрузки.
Я посчитал, что мой индекс должен зависеть от генов, общего состояния тела и практик. И если гены мне изменить не по силам, то на общее состояние тела я повлиять смогу точно.
Но даже с ежедневными тренировками пока я считал свой индекс максимально низким. Прана в последний раз нанесла моему организму даже больше урона, чем это сделал противник ранга «мастер», поэтому и использовать её вместо привычных мне техник не было смысла. Разве что в ситуации, когда я встречусь с противником, который заставит испытать истинный страх за свою жизнь.
Вот только все эмоции, которые я испытывал за весь прошедший месяц, никак не относились к страху. Да, я ощущал волнение из-за грядущих экзаменов, признавал силу влияния противника под термином «математика», но всё же за свою жизнь не боялся.
Экзамены…
После турнира школьники больше не тревожили меня — ни смешками, ни шутками, ни попытками поквитаться за прошлые унижения. Даже взгляды с «презрительных» переменились в «завистливые». Больше скажу, ко мне перестали наседать и преподаватели. Химик и вовсе молчал в тряпочку и улыбался, когда я бросал на него взгляд.
Это позволило изменить свой график в подготовках к экзаменам. Если раньше я просыпался за два часа до начала уроков, чтобы больше времени провести в библиотеке, то сейчас мне было проще готовиться после школьных занятий. Да, чем ближе были экзамены, тем больше людей скапливались в «комнате знаний», но мне это никак не мешало.
Достаточно было погрузиться в состояние «дхъяна», как ощущение присутствия других испарялось.
Единственная проблема крылась в том, что я стал реже видеться с Елизаветой Борисовной. Директриса раньше зачастую навещала меня в библиотеке. Всегда был рад её видеть, а сейчас приходилось лишь вспоминать наши милые разговоры. Меня привлекала её строгость, которая распадалась от моих комплиментов, внешность и отношение ко мне так же разливались теплотой в душе.
Но перед экзаменами я не мог себе позволить такой роскоши, как милая беседа с директрисой. Впрочем, и у неё была куча хлопот, с которыми ей не было времени до меня. Поэтому этот процесс ушёл на второй план, а я сквозь «не хочу» делал то, что должен.
А именно готовился к экзаменам.
Как человек, который в будущем планировал отправиться в зону аномалий, я выбрал необходимые для поступления на службу предметы. Основными, конечно, были математика, физика и история. Эти предметы предназначались каждому из школьников. Из профильных мне досталась физкультура и артефактология. И если с физкультурой всё было просто благодаря моим успехам на Московском турнире, то с артефактологией… этот предмет я готовил практически без помощи учителей, так как в школе на него выделялось слишком мало времени.