Последний наследник Триады
Шрифт:
— Вдруг он после вчерашнего разговора захочет тебя слить, — добавил Дубровый.
— Он не сможет, — я открыл глаза.
А когда объявили моё имя, принял слова поддержки от Марьи и Кирилла, поднялся на ноги и пошагал на арену. Стоял перед ней до тех пор, пока напротив не встанет противник — и сделал шаг к судье.
Мужчина в белой рубашке и чёрных перчатках посмотрел на нас, кивнул обоим, сделал шаг назад — и махнул рукой.
Мы двинулись друг на друга, не сказав ни единого слова.
Это мне нравилось. Это выглядело профессионально.
Иван Голицын, который вышел против меня, не отличался от
После первой минуты сражения сложился и второй паззл. И он выражался в том, что оппонент был прекрасно осведомлён о моей травме. Мастер целенаправленно атаковал с левой стороны, целил именно в руку и открывался с тех сторон, где мне было удобнее атаковать именно левым кулаком.
Сражение с виду казалось крайне техничным, быстрым и даже равным. Я пропускал один удар за другим, отходил назад и продолжал прочитывать каждое его движение. Потому в пятую минуту боя сложил к двум паззлам и третий.
Воитель не использовал против меня магические приёмы, как это делал его предшественник. Боец знал, что линии души делают меня невосприимчивым, поэтому дальние атаки оставались в его арсенале даже тогда, когда обстоятельства вынуждали их применить.
Время шло, и я всё не мог отыскать последний паззл. Кровь успела залить моё лицо, под бровью возникла кровавая сечка, а левая рука опухла так, что я больше её не чувствовал. Зрители уже не верили в мою победу, переключились на противника и стали просить его «уничтожить» меня, однако в бою всё было куда более сложно. Как для меня, так и для него.
А вот и четвёртый паззл — промелькнуло в голове на десятой минуте сражения.
Противник обладает горой мышечной массы, которая так или иначе требует подпитки энергией. Я отпрыгнул назад и оценивающе прошёлся по его груди. Сердце Ивана Голицына колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди, а уровень магического начала мужчины компенсировал нехватку выносливости.
И только тогда я понял, что не проиграю.
Магических доспехов не будет, так же не будет влияния на стихию, он не уверен в себе, хоть и получает поддержку публики. Мой противник хоть и силён в глазах зрителей, он слаб относительно природы.
Поэтому следующий выпад Голицына отразила вода. Я подчинил её в самый нужный момент: отразил удар и срезал тонкой струёй боковую наружную связку на его левом колене.
Крик раздался по всей арене, мужчина поскользнулся на рваной ноге. Но не стал сдаваться, так как получал крики поддержки. Строя из себя мученика, боец вынужденно пошагал вперёд, зная, что ставит на кон свою жизнь.
Только паззл в моей голове сошёлся. И чем дольше мы бились, тем больше он ощущал хирургическую точность наносимых мною порезов. Я словно держал в руке скальпель, которым рвал связки на его теле. Не спорю, мною было потеряно много крови. Одного лишь касания по моему лицу было достаточно, чтобы образовались кровавые подтёки, однако и я не жалел противника.
Спустя двадцать минут врага повело. Он упал на колено, словно сломанная игрушка, и был вынужден откинуть голову от сильного повреждения грудино-подъязычной мышцы.
Я оказался в победителях, однако больше радовало другое. Несмотря на присутствие Аристарха Оболенского мне удалось подчинить воду. И сейчас он смотрел на меня со вздувшимися венами на лбу.
— Константин Шагайн одерживает победу! — после этих слов я быстро покинул арену.
И не успел добраться до скамейки, как меня тут же окружили лекари и в срочном порядке отправили в лечебницу. Но там я пробыл недолго. Нужно было лишь убедить лекарей, что со мной всё в порядке, а сотрясения нет, — и меня направили в мой уютный номер.
Для подготовки к последней схватке организаторы выделили бойцам чуть больше одного дня.
У меня была целая неделя на восстановление.
И это радовало.
Рука после точечных ударов опухла и не шевелилась, лицо так же выглядело помятым. В общем, мне нужен был постельный режим. Оттого всю выделенную мне неделю я лежал в номере, изучал темы к экзаменам в списке, выданном Елизаветой Борисовной, и восстанавливался благодаря навещающим меня лекарям и линиям души.
И, признать честно, если бы не специально отведённое время, я бы вышел на бой в состоянии овоща.
Что касаемо Марьи и Кирилла, ребята на время перерыва отправились обратно по своим домам, чтобы не пропускать школьные занятия. Я не стал противиться, они прогуляли уроки в понедельник и во вторник, а перед экзаменами такие прогулы могли привести к проблемам.
Притом их отсутствие лишь играло на руку; неделя пролетела незаметно. Я был поистине счастлив побыть наедине с самим собой и прочувствовать все изменения, которые навестили меня после всех трёх последних схваток.
Далеко не секрет, что любой выброс адреналина приводит к полной активации всех клеток мозга, а мышцы в таком состоянии сокращаются по мере своей физической возможности, не жалея себя. Поэтому за день до своего последнего шага к получению статуса я смог отыскать в себе уродливые зачатки совершенно незнакомой мне энергии. Притом зачатки были настолько незначительные, что найти их наличию объяснение я так и не смог. Это было что-то на уровне генетически переданного кода, который требовал особых действий для активации.
Ближе к вечеру, за день до моего финального поединка, меня навестил Кирилл. Парень выглядел нервозно, сам волновался больше, чем я, и порой подолгу смотрел в одну точку и молчал.
— Ты не выглядишь особо хмурым, — Кирилл подал голос спустя тридцать минут молчания. — Кость, у тебя завтра поединок финальный, а ты такой спокойный. В чём дело?
— Мне понравилось лежать в кровати и бездельничать, — честно признался я. — Лекари то и делали, что кружили вокруг меня. И кормили бесплатно.
— Если я попрошу организовать небольшую вечеринку в твоём номере, ты будешь сильно злиться? — спросил он, поморщившись. — Я бы немного выпил, если честно. Пива, к примеру. На прошлой недельке, на церемонии, когда ты ушёл, я взял контакты двух распрекрасных девиц. Они сказали, что готовы на всё, что я им предложу.
Я усмехнулся. Посмотрел в потолок.
Не будь во мне тревоги за бедняков, пригласил бы в свой номер Екатерину. Девушка явно не стала бы отказывать в просьбе и сделала бы все попытки, чтобы явиться ко мне, на арену, и встать за моей спиной. Я был уверен, что девушка сильно соскучилась по мне; она и сама не стеснялась этого говорить.