Последний натиск на восток ч. 1
Шрифт:
И вроде бы все было знакомо, но вот, присмотревшись, Вацлав начинал видеть отличия. Не такие стояли капища богов, где привычные истуканы были измазаны свежей кровью. Не такие были бабы, многие из которых пришли сюда не по своей воле, став вторыми и третьими женами. В их глазах застыл покорный страх, не встречавшийся у свободных словенских женщин. А еще тут старейшины держали холопов, рабство которых было куда жестче, чем в западных землях. Там пленник был, скорее, младшим членом семьи, а не вещью или товаром. Волки, они везде волки, даже если и чтут священный для всех словен обычай гостеприимства.
— Вот он,
Небольшой острог с башенкой у входа не шел ни в какое сравнение с крепостями Словении, но из тех, что попадались по дороге, это был единственный, где несли службу. На башне стоял караульный, а валы были политы водой и блестели льдом, словно зеркало. Не подняться по такому валу, слишком уж скользким он был. Если в таком граде крепкая дружина сидит, то отобьется она и от болгарского набега, и от соседнего племени.
— Что ж, Мстивой, — повернулся Вацлав к попутчику, толку от которого уже пару дней, как не было. Он здешних мест все равно не знал. — Ты свой уговор выполнил. Корова и волы тебя дома ждут. А топор и соху купи сам. Вот тебе три солида ромейских.
— Не пойду, — помотал головой мужик. — Я же не дурень. Вы такие же купцы, как я ромейский император. С вами пойду.
— Почему не купцы? — сощурился Вацлав. — Что не так?
— Да все не так, — пожал плечами Мстивой. — Ты шкурки брал те, что тебе давали, и платил не торгуясь. Не купец ты, паря, а воин. Ты того Всеволода убивать идешь, а значит, мне с тобой по пути будет. Может, он кровник твой, а может, заплатили тебе. Мне все едино. У меня два сына в том набеге сгинуло. Я своими ушами крики слышал, когда их живьем резали. Не вынесли они той муки, умерли. Один сын у меня остался, и тот калека. Мне с того Всеволода за кровь своих детей получить надо.
— Виру с него возьмешь? — с недоброй усмешкой посмотрел на него Вацлав.
— Возьму, — серьезно кивнул тот. — Я своей жинке обещал без виры не возвращаться.
— Хочешь идти с нами, иди, — согласился Вацлав. — Да только мы можем голову сложить, и тогда ты ее тоже с нами сложишь.
— Ты, парень, не понимаешь ничего, — зло усмехнулся Мстивой. — Я уже давно умер. В тот самый день, когда моих сыновей до смерти замучили. Я, пока виру не возьму, снова живым не буду. Незачем мне тогда жить.
1 Днепро-Бугский лиман.
2 Борисфен — Днепр
3 По мнению ряда ученых, уличи и балтийские лютичи — потомки одного племени, разошедшегося в разные стороны. В летописях иногда уличей так и называли — «лутичи». Точно так же, как бужане — родственники чешских и карпатских дулебов.
4 Остров святого Евферия — о. Березань. На нем множество античных находок, включая святилища. Остров принадлежал Империи, и он служил местом остановки для моряков.
Глава 8
Февраль 630 года. Белград. Словения.
Новый город заснул зимним сном. Самослав стоял на городской стене и любовался многими сотнями дымков, что поднимались над словенскими весями, плотно облепившими берега великой реки. Он всегда поднимался сюда, когда приезжал в Белград, ему нравилось стоять тут. Морозный воздух был прозрачен и чист до того, что его хотелось пить, словно самое лучшее вино. Самослав был тут уже больше десяти лет, а все равно не уставал удивляться холодам, что царили в это время. Бывали такие зимы, что птицы падали на лету промороженными комьями перьев, а звери, ослабевшие от бескормицы, выходили прямо к людскому жилью и покорно принимали смерть. У них уже не было сил бороться за свою жизнь. Пик дрянной погоды будет еще лет через двадцать, и только потом понемногу начнет удлиняться лето, снова будет вызревать виноград, каждый год делая еще один шаг в сторону севера, да и само лето станет привычно теплым, а не холодным и сухим, как сейчас. Но это будет еще не скоро, а значит, придется принять свою судьбу и не надеяться на подарки судьбы.
Компостные кучи и изобилие скота, которым любезно поделились разгромленные авары, позволили перейти на трехполье, а значит, голод был уже не так страшен, как раньше. Только, все равно, короткая страда, когда нужно было и убрать, и покосить, заставляла людей рвать жилы изо всех сил, работая от зари до зари. Зима была слишком длинной, а лето слишком коротким, чтобы можно было позволить себе лень. Соль и рыба спасали многие тысячи жизней. И даже аварские батыры в голодный год то и дело ели ее, стыдясь самих себя. Унизительно человеку степи есть рыбу. Только нищие опускались до этого. Да только лучше иногда рыбу съесть, но сберечь поредевшее стадо, смысл жизни любого кочевника.
Самослава ждали послы императора. Он прекрасно знал, зачем они здесь. Гонец от Марка прилетел тут же, как только необычайная весть пронеслась по коридорам Большого Дворца. Ромеи не смогли сделать из этого тайны, или, может, не захотели, а купцы на Константинопольском торге сделали себе зарубку — Милицу более искать не надо, нашли ее. А вот Никшу теперь стали разыскивать с еще большим старанием, потому что, оказывается, не пять сотен солидов стоит тот Никша, а куда больше. Все знали о богатстве герцога Самослава, а дураков среди купцов было так мало, что почитай, их и вовсе не было. Князь вздохнул и спустился по стене вниз. Там неподалеку стоял терем местного жупана, носивший гордое звание конторы.
— Ваша светлость, — патрикий Андрей отвесил поклон. Опытный придворный склонился ровно настолько, чтобы архонт варваров понял: его уважают, но не боятся. И это не укрылось от глаз князя. — Его царственность шлет вам свой привет и подарки. Он любит вас, как своего собственного сына и желает крепкого здоровья.
— Переходи к делу, патрикий, — излишне резко ответил Самослав и поморщился. Ошибка! Нельзя проявлять эмоции. — Ты хочешь выплатить мне виру за разграбленные склады, убитых купцов и их семьи? Я готов выслушать твое предложение.
— Э-э-э…,- осекся патрикий. — Я скорблю вместе с вами по убитым, ваша светлость, но его царственность не виноват в случившемся. Купеческие дома и склады разгромила чернь, которую разоряла ваша торговля. Его царственность дозволил торговать словенским купцам беспошлинно, и он готов был сдержать свое слово, но он не давал разрешения вашим людям продавать это право. Жители Константинополя возмутились, и их гнев понятен. Купцы из франков и словен лишали их последнего куска хлеба. И делали они это вопреки всем законам, божеским и человеческим.