Последний натиск на восток ч. 2
Шрифт:
— Бавары вместе с войском вендов идут, — сказал вдруг гонец, и в шатре наступила оглушительная тишина.
— Ты не ошибся? — сдавленным голосом спросил майордом Гундоланд.
— Не… — замотал головой разведчик. — Я их говор знаю. Они это.
Внезапно все в шатре поняли, что случилось с войском лангобардов, и что никто на помощь уже не придет. Тишина в шатре стала зловещей.
— Тебе нужно уходить немедленно, король, — предложил хан Октар, который молча стоял неподалеку. — Я дам лучших лошадей. А пока советую выводить из города пешее войско. У вас три сотни кавалерии, и у меня две тысячи. Если он идет сюда со всеми своими силами, нам конец. Его тяжелая конница нас просто растопчет.
—
— Боюсь, мы просто не успеем, государь, — покачал головой герцог Амальгар. — Нам бы еще неделю-другую. Внутри города есть еще одна крепость, и ее стены выше на пять локтей, чем эти. Они запрутся там и дождутся герцога Само. Воины увязнут в грабеже домов, и от этого станет только хуже. Их просто перебьют в этом городе по одному. Надо уходить, мой король.
— Тащи быстрее! — скомандовал Лотар, когда воины несмело подошли к резной мебели, совсем недавно купленной Эльфридой. Она торговалась за нее до хрипоты, до обморока, но купец стоял насмерть. Это был один из немногих случаев, когда его жена не получила удовольствия от покупки. Обычно она проламывала цену, как мораванский всадник строй ляшской пехоты, но в этот раз купец стоял, словно скала. А она… А она не могла отступить. Если бы она тогда не купила это чудо столярного искусства, то его обязательно купила бы жена Максима, лучшая подруга и по совместительству ненавистная соперница. Так часто бывает.
Улица уже была перегорожена наглухо. Здесь, в сердце города, жили богатейшие люди княжества, дома которых стояли стена к стене. Это там, у окраин, еще встречались проплешины пустырей. Здесь же, в центре, все уже было обжито. И здесь была сложена самая дорогая баррикада в этом мире. Резная мебель, плотно увязанные шелковые ковры и крепкие сундуки с неснятыми замками встали на пути франков. Лотар, на мануфактуре которого и делали арбалетные болты, вытащил из дому их последние запасы. Они должны были пойти на следующие стрельбы ополчения, да так и остались у него в кладовой. Почему раньше не отдал? Так рубль за три дюжины, на минуточку! Это вам не комар чихнул! Только теперь все это уже не имело ни малейшего значения. Стрел у ополчения почти не осталось. Никто ведь не думал, что все так повернется…
Франки показались в конце улицы. Им не слишком хотелось идти на верную смерть, а потому первые ряды были укрыты щитами в рост человека. В щели между ними и целили городские ополченцы.
— Ну, господи благослови, — шепнул Лотар, когда боярин Лют дал команду:
— Залп! Перестроение!
— Второй линии приготовиться! Залп!
— Пикинеры, на позицию!
Пока воины Стояна держали ворота и северную часть города, ополчение прикрывало вход в княжий замок. Отдавать и эту улицу не хотел никто, ведь в подвалах здешних домов добра было столько, что поход Дагоберта окупился бы трижды. Не одна Эльфрида пожадничала, и оставила деньги дома, понадеявшись на крепость городских стен. Впрочем, причина такой жадности многих здешних обитателей была совершено иной. Уж слишком много денег стало у нобилей Словении. Так стала называться боярская и торговая верхушка княжества. Римское слово прижилось быстро, ведь старая родовая знать была порой куда беднее, чем стремительно богатеющие торговцы и владельцы мануфактур. Богатеи хотели стать знатью, а знать — богатеями, и все они начали переплетаться между собой брачными узами детей и внуков. И никто из них не хотел отдавать на хранение горячо любимому князю свои праведным трудом нажитые капиталы. Ведь в этом случае могут и вопросы возникнуть. А откуда у тебя, дьяк такой-то, денег больше, чем ты за десять лет жалования получаешь? А после таких вопросов и до визита в Черный Город недалеко. А оттуда проворовавшемуся дьяку одна дорога — в пещеру, соль рубить. Да, и честно нажитые деньги тоже не спешили отдавать на хранение в Солеград. А вдруг?
— Что-то долго франков нет, боярин, — Лотар подошел к Люту, который устало сидел на своем же собственном сундуке. Ветерок приятно холодил слипшиеся от пота волосы, а его невероятно роскошная бригантина висела шелковыми клочьями, из-под которых торчали железные пластины.
— Знаешь, Лотар, — задумчиво произнес Лют. — Никогда этого не говорил, а сейчас скажу. Я, когда этот доспех покупал, проклинал тебя, на чем свет стоит. Думал, вот ведь сволочь ненасытная, припомню ему. Уж очень дорого мне этот доспех встал.
— И что, припомнил? — усмехнулся Лотар.
— Ага, — тоскливо ответил боярин. — Это же я тот заказ на кирки Максиму отдал. Тебе назло…
— Ах, ты ж… — задохнулся от гнева Лотар, но благоразумно продолжать не стал. Только пятнами багровыми пошел. История тогда гадостная получилась, ведь он цену до самого пола опустил, и все равно княжеский тендер проиграл.
— А теперь, получается, я твоему мастерству жизнью обязан, — продолжил изрядно посмурневший Лют. — Меня сегодня два раза копьем в грудь били, и топором раз. Была бы на мне дешевая кольчуга, не говорили бы сейчас с тобой. Твой доспех всех денег стоит, что я за них заплатил. Каждой копеечки стоит… Виноват я перед тобой, Лотар. Нехорошо поступил, совесть меня гложет. И бился ты храбро. Проси у меня, чего хочешь.
— Дочь Одилу за Владислава, твоего старшего внука, хочу отдать, — не стал ломаться Лотар. — Я за ней приданое королевское дам. Серебром, тканью, мехом… Да чем скажешь, боярин. Мне для дочери ничего не жалко.
— Засылай сватов, — махнул рукой Лют. — Договор составим чин чином и у Любавы заверим. Там и пропишем все. Я им дом к свадьбе в Братиславе подарю. Мне князь не откажет.
— По рукам, — кивнул Лотар, который едва мог скрыть свою радость. — Так чего это франков нет, как думаешь? Уже какой час без дела сидим…
А в это самое время злые, как собаки франки тянулись по лесной дороге в сторону баварских земель. Они пойдут южнее Ратисбоны, почти прижавшись к предгорьям Альп. Севернее земли были уже разорены дотла, а многотысячная армия, хоть и потерявшая половину воинов, все еще была сильна. И она хотела есть каждый день. Кое-кто из воинов был доволен, те, кто успел сбить замки и пограбить богатые дома в Новгороде. Но таких было не слишком много, и поход в целом оказался весьма неудачным. Конный отряд во главе с Дагобертом оторвался сразу. Король и его свита шли на двух конях.
— Я хотел напомнить, твое величество, про обещание, — Октар подъехал к Дагоберту и поскакал с ним рядом, стремя в стремя. — Моя дочь! Когда будет свадьба?
— Зимой, — до боли сжал скулы Дагоберт. — Жди, Октар.
— Я жду этого второй год, — недобро посмотрел на него Октар. — И я уже начинаю думать, что король франков не хозяин своему слову.
Степняк резко развернулся и ускакал прочь, а Дагоберт вскипел от ярости. Он проиграл, и теперь ему предъявят к оплате все долги, и настоящие, и мнимые. И то, что произошло сейчас, это только начало. Ему придется взять за себя немытую степнячку, как бы долго он ни уклонялся от этой чести. У него теперь просто нет выбора. И ему придется сделать ее сына наследником, если он и дальше хочет иметь опору в лице этих полудиких всадников.