Последний очевидец
Шрифт:
Казалось бы, все ответственные лица, административные и военные деятели, должны были бы быть на местах в это тяжелое время. Но почему-то новый командующий войсками предпочел взять заграничный отпуск и уехал, если не ошибаюсь, в фешенебельный курорт на юго-западе Франции, в департаменте Нижние Пиренеи, Биаррицу.
Там, конечно, была туча иностранцев, хотя русских не так много. Однако через некоторое время генерал узнал, что одна его соотечественница и даже киевлянка тоже находится на курорте. Он познакомился с нею. Это была Екатерина Викторовна Бутович, урожденная
Она была одна, без мужа. Здесь произошло то, что Бунин изобразил в своем рассказе «Солнечный удар». Генерал с места влюбился в прекрасную киевлянку. Потом он рассказывал своим друзьям, что это произошло потому, что она до удивительности напоминала ему его первую жену, урожденную баронессу Корф.
Хотя я и упомянул о бунинском «Солнечном ударе», но это был удар односторонний, то есть ударило генерала, а Екатерину Викторовну на ту пору пощадило. Она была слишком гордая дама, чтобы идти на сомнительную авантюру без достаточных оснований.
Первые известия о беспорядках в Киеве застали Сухомлинова во Франции. В апреле 1905 года он получил уведомление о назначении его киевским генерал-губернатором. Таким образом, снова произошло слияние ведомств — военного и гражданского, разделившихся с уходом Драгомирова.
«Мой въезд в Киев, в роли генерал-губернатора, происходил вне обычных рамок, — рассказывает Сухомлинов. — То, что я увидел, было ужасно: разбитые окна магазинов, заколоченные двери и ворота, на мостовой — остатки товаров, там и сям — лужи крови. Я понял всю серьезность выпавшей на мою долю задачи… и то личное одиночество, в котором находился».
В ноябре 1905 года в Киеве разразился так называемый «саперный бунт». Это происшествие только бегло, в нескольких словах, изложено в фильме «Перед судом истории», в котором мне пришлось участвовать.
Там, в последней сцене, я встречаюсь с одним из старейших большевиков Ф. Н. Петровым, который и был «устроителем» этого бунта. Однако в диалоге со мной он называл его не бунтом, а «революцией 1905 года». Подробно все эти происшедшие в Киеве события описаны мною тогда же под свежим впечатлением в очерке «Саперный бунт», который вошел в мою книжку под заглавием «Недавние дни», изданную в 1913 году в Харькове.
Поэтому здесь я на этом не останавливаюсь и перехожу к изложению дальнейшего.
Так или иначе, Владимир Александрович продолжал сидеть в Киеве на своем посту, и жизнь начала приходить в норму. Тогда это называли «глубокой реакцией». Мы называли это несколько иначе. Во всяком случае, наступил относительный покой.
А поскольку наступил покой, то Владимир Александрович мог заняться и своими личными делами. Он нанес визит Екатерине Викторовне и ее супругу, приехав в их имение на Полтавщине. Таким образом, завязались отношения. Он стал ездить к Бутовичам довольно часто.
Екатерина Викторовна, конечно, видела, что генерал влюблен, но, быть может, тогда у нее еще не было никаких планов, как отнестись к этому чувству человека уже в летах. Владимир Александрович родился в 1848 году. Нельзя сказать, чтобы он был красив. Впрочем, в гусарском мундире
А Владимир Николаевич Бутович, ее супруг, пока что смотрел на эти частые визиты благосклонно, не видя в них ничего дурного. Может быть, он даже был польщен, что такой видный сановник к нему зачастил. Но далее дело пошло серьезнее. Владимир Александрович стал вести себя не так, как надо было в его все-таки ответственном положении. Правда, это была совершенно интимная жизнь, но у людей, стоящих высоко, интимной жизни нет. Все становится известным.
Например, стал известен и случай, который очень повредил генерал-губернатору в глазах его подчиненных. Побывав у Бутовичей, он ехал домой, то есть в Киев, полный мыслей о прекрасной даме и даже о ее собаке. Это была обыкновенная собака, хорошая собака. Хозяйка ее любила больше, чем мужа. А называлась собака Азор.
Вообще в этом имени, Азор, есть нечто странное. Если прочесть это слово с конца, то выходит роза. Но этого мало. Напишите фразу: «А роза упала на лапу Азора». Прочтите ее справа налево, и выйдет то же самое.
Едучи в вагоне, генерал-губернатор и командующий войсками Киевского военного округа, быть может, повторял, улыбаясь: «А роза упала на лапу Азора».
Кончилось же это тем, что на одной станции генерал приказал своему адъютанту отправить телеграмму на имя Екатерины Викторовны. И не нашел ничего лучшего, как подписать эту нежную телеграмму для вящей конспирации собачьей кличкой — Азор. Разумеется, на следующий день все стало известно, сначала в военных кругах, а затем во всем городе.
С другой стороны, Владимир Николаевич, супруг Екатерины Викторовны, начал уже понимать, куда клонится дело. Он нахмурил брови. В конце концов ему сказали все прямо, и Екатерина Викторовна потребовала у мужа развода.
Позже, значительно позже, я сблизился с Владимиром Николаевичем. Он говорил мне так:
— Я бы дал развод, пусть уходит, куда хочет. Но когда Владимир Александрович Сухомлинов, генерал-губернатор и командующий войсками, пробовал мне угрожать, требуя развода, я вспомнил, что мой предок Бутович подписал решение Переяславской Рады. Бу-то-ви-ча-ми не командуют, хотя бы Сухомлиновы, и им не угрожают. И я ответил отказом: не дам развода!
Эти слова Владимира Николаевича подтверждает по «личным впечатлениям» биограф Сухомлинова В. А. Апушкин:
«Сухомлинову шел уже шестой десяток лет, когда он увлекся женой киевского помещика В. Н. Бутовича. Она была вдвое моложе Сухомлинова и стала добиваться от мужа развода. Последний всячески противился. Он хотел вызвать Сухомлинова на поединок, но «не нашел секундантов»…
При личном объяснении с Сухомлиновым хотел его ударить, но «не попал». Сухомлинов угрожал Бутовичу высылкой из Киева на основании правил об усиленной охране, грозил сумасшедшим домом…
«Роман» генерал-губернатора и все его перипетии получили широкую огласку в киевском обществе и компрометировали Сухомлинова».