Последний оргазм эльфийского короля
Шрифт:
Значит, всё это было, было, было! Мой амулет! Я торопливо запускаю руку за пазуху – что-то есть! – вытаскиваю это «что-то» наружу, и…
В моей ладони – горсть света, цветной силуэт в форме бабочки. И эта бабочка тает, тает, тает, распадается на светящиеся точечки и струйки, протекающие между пальцами, как талая вода. Но вода мокрая, от неё остаются влажные следы на коже, а свет – вот он был, а вот его уже и нет. Артефакт из чужого магического мира вместе со своей неразрываемой цепочкой исчез раньше, чем я успела сообразить, что он исчезает…
И тогда я тупо встаю со стула, деревянными шагами бреду обратно к дивану и падаю на него лицом вниз.
Я плачу. Нет, я не плачу – я рыдаю, я захлёбываюсь слезами. Я плачу так, как плачут обиженные дети – в детстве все беды и несчастья кажутся непереносимыми. Но детские горести быстро забываются, а я – я давно уже не ребёнок…
«За что, за что,
Я потеряла дивный мир, а ведь могла бы сейчас – могла! – быть в нём герцогиней де Ликатес. Так ведь нет, я как та старуха из сказки Александра Сергеевича Пушкина: а подать мне избу со всеми удобствами, потом столбовое дворянство и дальше по списку. Вот и сижу теперь – то есть лежу – у вдребезги разбитого корыта: получила простреленную куртку и пятьсот рэ компенсации за моральный ущерб. Ну что за жизнь гадская…
Отревевшись, я поднялась с дивана и побрела на кухню. В квартире было пусто, тихо и темно: маман в очередной раз где-то устраивала свою личную жизнь (после того, как она вошла в постбальзаковский возраст, это занятие сделалось для неё основным хобби), папочка тоже отсутствовал (причём давно – уже лет этак двадцать). Папочка исчез из моей жизни, когда я ничего ещё толком не соображала, и потому был для меня существом мифическим, то есть виртуальным – я его просто не помнила.
Холодильник встретил меня белым безмолвием (обычно мы затариваемся продуктами по выходным), среди которого я отыскала кусок колбасы и бутылку какой-то выпендрёжной водки – наверняка чей-то подарок. Водке я обрадовалась куда больше, чем колбасе – самое то в моём раздрызганном состоянии. Набухала в чайную чашку грамм сто пятьдесят и жадно выпила: залпом, как воду. Это вам не слабенькое эххийское вино – в голове тут же зашумело, и по телу разлилось приятное тепло. Поставила чайник и сделала себе растворимого кофе – соскучилась я по этому напитку. Лучше бы, конечно, заварить, но у меня на это не было сил. Пока чайник закипал, я ещё приняла алкоголя, а после кофе более-менее пришла в себя: во всяком случае, перестала поминутно всхлипывать. За окнами было уже совсем темно: только пятна фонарей светились, словно глаза гигантских кошек. Да, кошек – эльфийских кошек…
Вернувшись в свою комнату, я села за стол, подпёрла лицо ладонями и уставилась на лампу. Мысли еле шевелились, как будто объявили любимой мне бессрочную забастовку. И что же мне теперь делать? Снова идти трудиться на благо фирмы, которую я ненавижу тихой ненавистью? Помогать какому-нибудь очередному кренделю уйти от налогов или вывести в оффшорную зону всё, что нажито этим кексом непосильными трудами праведными, и тихо радоваться подачкам, крохам с барского стола, которые наш директор именует зарплатой? И это после того, как я была королевой, управляла целой страной и решала исход битв и войн? Мне снова захотелось разреветься, но я сдержалась – Москва слезам не верит, и северная столица тоже где-то как-то придерживается той же политики. И постепенно возвращалась и нарастала привычная злость – она для меня вроде допинга. Уроды, козлы, сволочи – ну что за жизнь такая паскудная…
Я перевела взгляд с лампы на стол и увидела там книжку – одну из тех, что я совсем недавно, три часа назад (или полгода назад?) просто обожала. На обложке похабно лыбился красавец-эльф в зелёном прикиде, а рядом с ним многозубой улыбкой, похожей на оскал умершего от перелома позвоночника, ухмылялась дебильного вида девица с мечом в руке – типичная попаданка, судя по одежде и по выражению её морды лица. Мне остро захотелось запустить этом томиком в окно, но я пожалела оконное стекло – возись потом, вставляй. Я протянула руку, погладила глянцевую обложку, словно прощаясь со своей заветной мечтой, и тут меня вдруг осенило (я
Мысли забегали, как ошпаренные тараканы, – забастовка прекратилась. А ведь таких, как я, фанатеющих от всей этой лабуды, – миллионы! Дети хочут сказок – дадим им сказок, нет проблем. Но детки нынче пошли избалованные – уж я-то знаю! – им подавай не просто сказки, а сказочки с гнильцой, чтоб побольше траха да побольше кровушки, а главное – они хотят, чтобы где-нибудь (неважно где, хоть у гоблина на закорках) отыскался бы мир, где их пакостным страстишкам, в которых им стыдно признаться даже самим себе, обязательно нашлось бы уютное местечко. Им хочется верить, что какой-нибудь рохля, не умеющий и не желающий быть настоящим мужчиной здесь, в нашем мире, там непременно будет Героем-Круче-Всех, причём без трудов и усилий, а просто так – на халяву. Им хочется верить, что девица с насквозь продуваемым чердаком, зоологическая хамка, ушедшая по своему умственному развитию на два шага от амёбы (причём в обратную сторону), там сразу же станет богиней Небездидой и будет играючи вершить судьбы миров. Им очень хочется именно таких сказок, и они готовы за них платить. И я помогу этим деткам: я буду писать для них эти сказки. Это совсем несложно, потому что я знаю, о чём нужно писать – ведь я сама из этих детей.
Стандартный фэнтези-роман (особенно типа юмористический) можно нащёлкать на клаве за месяц – ребята с филфака такие штуки делали на спор, а я что, глупее их? И у меня есть преимущество, которого нет ни у кого: его белобрысое эльфийское величество, король Шумву-шах, правитель Полуденной стороны Эххленда, сделал мне поистине бесценный подарок – он оставил мне память обо всех моих приключениях в мире эххов. Мне не нужно ничего сочинять – мне надо только слегка подретушировать мои воспоминания. Массовому читателю не нужна правда жизни – он будет читать только то, что ему приятно, что гладит его по шёрстке. Он хочет, чтобы примитивная попаданка-бестолковка походя брала верх над бессмертными – ему не нужно знать, что умная я плела такие интриги, узнав про которые сама миледи Винтер от зависти сгрызла бы себе ногти до самых локтей, но все эти интриги рассыпались пылью, столкнувшись со спокойной мудростью древней расы, на тысячелетия опередившей людей. Массовому читателю некомплиментарно отождествлять себя со мной, потерпевшей сокрушительное поражение и вышвырнутой из параллельного мира, словно нашкодивший котёнок, – ему это неинтересно. И поэтому я напишу свой роман на основе реальных событий, только по-другому. Как? А вот, скажем, так.
Таможенник Причесах на раз узрел во мне Избранную, распростёрся ниц и задарил мне некий многоцелевой артефакт, наделивший меня невероятным могуществом. По дороге к ближайшему населённому пункту я мимоходом, голыми руками удавила наглого паука, осмелившегося поднять на меня лапы (все воины моей почётной охраны, понятное дело, трусливо попрятались по кустам). Потом появился дракон и упросил меня взять его к себе в качестве служебной собаки. Я согласилась, но только при том условии, что эта скотина сама будет заботиться о своём пропитании, и дракон с радостью принял моё условие. В Ликатесе я размазала по стенкам её собственного замка одну колдунью, побоявшуюся, что я отобью у неё местного короля, на которого эта стерва сама давно положила глаз. В местную столицу меня сопровождал один местный типа рыцарь, красавец и вообще герой-любовник (дракон попросил краткосрочный отпуск для улаживания семейных дел), и как-то ночью на привале этот хмырь осмелился подкатиться ко мне с откровенно гнусными намерениями. Пришлось оторвать ему яйца (причём без наркоза) и уволить без выходного пособия.
Эльфийский король, импотент по жизни, при виде меня воспрял всеми фибрами и прочими органами души и тела и тут же предложил мне руку, сердце и царство в придачу. В принципе мне было достаточно только царства, но я великодушно взяла в придачу и этого эльфа пенсионного возраста – так, из чистого человеколюбия. Тем временем вернулся мой дракон, у него началась течка (то есть спермотоксикоз, течка – это у самок), и эта крылатая ящерица набросилась на меня – опять-таки с гнусными намерениями. Пришлось оторвать яйца и ему, чтоб впредь неповадно было (и чтоб такие кретины не размножались). Но тут началась война: местный Тёмный Владыка, прознав о несравненной мне, потерял сон и аппетит – короче, и этот сексуальный маньяк тоже решил нарваться на неприятность. И таки нарвался (в какой именно форме – это я ещё придумаю, не рвать же и этому яйца – нужно же какое-то разнообразие). Ну, и, само собой, восхваление, обожествление несравненной меня, мои статуи из чистого золота, и тэ дэ, и тэ пэ.