Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского
Шрифт:
Многие приказы касались организации угольных погрузок. Заботился адмирал также о сохранении здоровья команд и о питании нижних чинов. Этим вопросам был посвящен целый ряд циркуляров. На угольных погрузках в тропиках люди страдали от солнечных ударов, а на переходах несли тяжелые
вахты во внутренних помещениях с повышенной иногда до 60° температурой. Особенно страдали машинные команды, и судовым врачам хватало работы. Сравнительно молодые нижние чины переносили болезни с завидной выносливостью. Тем, кто был постарше, приходилось труднее. 39–летний вахтенный начальник «Осляби» лейтенант Н. А. Нелидов (дядя Ваня), ветеран многих дальних походов, 31 октября 1904 г. скончался от последствий солнечного
Страдал и самый старший участник похода — Зиновий Петрович. В. И. Семенов вспоминал, что утром 14 декабря он «не на шутку встревожился его видом». З. П. Рожественский выглядел постаревшим на несколько лет и оживился только после ликвидации последствий разрыва паропровода на флагманском корабле. Перед фронтом команды он лично наградил отличившихся троих кочегаров, которые при аварии не растерялись и спаслись от гибели в угольной яме [128].
Впрочем, радостных событий в походе было немного. Одним из них был традиционный праздник на «Князе Суворове» при пересечении экватора. Его отметили 19 ноября с участием обычных в таких случаях самодеятельных артистов, изображавших Нептуна, Венеру, чертей, штурмана с секстаном, русскую бабу, парикмахера, тритонов. Свита грозного морского царя была непреклонна, и все люди на броненосце — от матросов до адмирала — были окачены водой. Правда, Зиновий Петрович, в силу своего особого положения, избежал купания в бассейне, куда попали, в числе прочих, даже командир, флаг–капитан и судовой священник [129]. Кроме праздников адмирал предоставлял командам редкие дни отдыха с баней и стиркой белья на своих судах, офицеры несколько раз съезжали на берег, привлекательный только своей нетронутой природой и дикими обитателями.
Зиновий Петрович и в морс оставался «трудоголиком» и не ограничивался приказами и циркулярами. В походе он почти все время находился на кормовом мостике «Князя Суворова», наблюдая за движением кораблей эскадры. Вахтенный флаг–офицер и флагманские сигнальщики были рядом в ожидании приказаний. Последние следовали весьма часто — обычно это были запросы или «фитили» в адрес командиров кораблей. Видя какой-либо беспорядок, Зиновий Петрович быстро приходил в возбужденное состояние и ругался по адресу виновных, иногда жертвой его гнева становился бинокль или подзорная труба (летели на палубу или за борт).
«Ведет себя (адмирал. — В. Г.) весьма неприлично, — писал жене 13 декабря 1904 г. лейтенант П. Е. Владимирский, — и, чтобы передать что-нибудь на передний мостик командиру, орет своим флаг–офицерам: «передайте в кабак то-то» или «передайте этому дурачью на передний мостик», и все в этом роде» [130].
Некоторые современные авторы в поисках новых подходов к характеристике личности З. П. Рожественского полагают, что вспышки адмиральского гнева и потоки «красноречия» были необходимым атрибутом при командовании нерадивыми офицерами, халатно выполнявшими свои обязанности. «Неудивительно, что он (адмирал — В. Г.) стал повышенно резок, как и любой командир, видящий разложение, неумение и полное нежелание чему-либо учиться со стороны своих подчиненных. Обиженные офицеры жаловались на Рожественского в письмах женам и родным, и по этим письмам впоследствии стали почему-то оценивать адмирала Рожественского, а не его подчиненных» [131].
Мы уже знаем мнение Зиновия Петровича о своих ближайших помощниках — офицерах штаба, знаем и о том, как командующим была организована их работа «Об адмиральском престиже и думать нельзя, — писал он жене, — ограничиваться общими директивами старшего начальника — значит оказаться бы в кабаке, большом, неустроенном жидовском кабаке… Всякую мелочь — 5 раз приказать, да справиться — как именно. Ни один
Понятия, которыми оперирует сам Зиновий Петрович и те, которые сообщает жене П. Е. Владимирский («кабак»), вполне совпадают.
Судя по письмам адмирала, он до войны служил в каком-то другом флоте, а не в российском, и совершенно случайно сам согласился возглавить поход эскадры. Между тем нам известно, что это не так Остается представить себе, какое унижение испытывали его подчиненные, когда в их адрес раздавалась грубая брань и какое «воспитательное» воздействие эта брань оказывала на офицеров.
В иные времена Российский флот знавал и других флагманов, которые заслужили любовь и признательность подчиненных. Да и в других флотах, например в британском, лучшую память по себе оставили те адмиралы, которые без ругани и судебных расправ могли сплотить своих подчиненных во имя достижения победы. Не зря в Англии Нельсона чтут более, чем его непреклонного начальника и учителя Джервиса, лорда Сент–Винцента, хотя последний и не буйствовал на шканцах своего флагманского корабля, но зато не задумывался заставить матросов собственноручно повесить «зачинщиков» беспорядков. Впрочем, на все случаи Нельсонов не напасешься…
В то же время очевидно, что Зиновий Петрович каким-либо особым злодеем не был, хотя имел огромные права и полномочия. В приказе № 155 от 15 ноября он объявил, что ко всем преступным деяниям со времени выхода из отечественных вод будут применяться законы военного времени. Практически одновременно появились приказы о запрещении сообщения между кораблями после захода солнца (18 час. вечера), а потом и по организации для охраны главных сил эскадры сторожевой цепи из крейсеров и рейдовой службы минных и паровых катеров.
Случилось так, что именно 15 ноября, воспользовавшись стоянкой напротив реки Габун (у Либревиля — Французское Конго), командир крейсера «Дмитрий Донской» 54–летний ветеран капитан 1–го ранга И. Н. Лебедев пригласил в гости на свой корабль с госпитального «Орла» сестру милосердия Клемм, двоюродную сестру одного из офицеров «Донского». Обед в кают–компании, естественно, затянулся до полуночи, а потом трое офицеров крейсера вызвались доставить гостью на шлюпке на «Орел». На обратном пути шлюпка была задержана дежурным минным катером «Князя Суворова» и приведена к корме флагманского броненосца. На ней находились мичман Г. Ф. Варзар, лейтенанты В. В. Селитренников и Н. Н. Веселаго, известный тем, что его в 1903 г. в Алжире покусала бешеная собака. Эти офицеры шумно возмущались арестом, тогда адмирал, слышавший их не совсем трезвые речи, вызвал их на ют и «изругал последними словами» [133] ,а потом объявил, что отошлет их для суда в Россию.
Об этом решении на следующий день было объявлено в приказе по эскадре (№ 158 от 16 ноября) с выговором сигналом капитану 1–го ранга И. Н. Лебедеву. Вслед за этим приказом был объявлен другой (№ 159), где говорилось, что Порт–Артурская эскадра из-за формального исполнения мер по охране рейда «…проспала свои лучшие три корабля». Между тем крейсер «Дмитрий Донской» явил пример глубочайшего военного разврата: завтра может обнаружиться его последователь». В приказе адмирал поручал провинившийся крейсер надзору младшего флагмана контр–адмирала Энквиста, которого просил принять меры «к скорейшему искоренению начал гнилости в его нравственной организации».