Последний парад наступает! Наша победа при Цусиме

Годына Сергей

— При тех радиостанциях, что стоят сейчас у нас на кораблях создать прообраз системы этапов будет невозможно! — отрезал Рожественский. — уж слишком мала дальность действия этих примитивнейших приемников и передатчиков.

— Ваше адмиральское ДОЛБОродие! Вот не перебивайте! Думаете я не в курсе дальности действия этих станций? Я что хотел сказать-то. Имея пять — шесть угольных транспортов мы можем уверенно снабжать наши рейдеры в море. Это я думаю всем понятно. Вопрос в другом — а как собственно организовать всю систему снабжения? После недолгих размышлений мне в голову пришла идея, простая как велосипед. Каждый из наших транспортов будет двигаться по индивидуально для него разработанному маршруту, от одной предполагаемой точки встречи, до другой. Например, угольщик совершает рейс по маршруту: бухта Ва — Фонг — Филиппины — Бонин. На всем пути следования должны быть точки предполагаемого рандеву с нашими рейдерами. То есть в точке с такими-то координатами транспорт должен быть двенадцатого числа определенного месяца, где он ждет ровно сутки. Если за эти сутки

там ни один из наших крейсеров не появился, то этот транспорт идет в следующую точку, где так же сутки ожидает наших корсаров. Ну и так далее. В общем идею, судя по блеску ваших глаз вы уловили. Слабым местом этой системы является тот факт, что если японцы захватят наш транспорт, то смогут по его картам вычислить и крейсер. Поэтому у каждого транспорта должен быть строго индивидуальный график и маршрут движения, о котором не должны знать капитаны других наших угольщиков. Кроме того, каждому транспорту необходимо придумать свой, так называемый «порт приписки», то есть тот иностранный порт, где он должен будет загружаться углем. Это позволит нам через наших морских атташе передавать на эти угольщики приказы из Владивостока. Придя во Владивосток мы сможем менять им маршруты и точки рандеву. А капитанам уходящих в плавание рейдеров мы будем в запечатанном конверте выдавать несколько из возможных для них мест встречи с судами снабжения. То есть вся система будет строго секретной, и после возвращения рейдеров из плавания мы тут же будем менять места дозаправок, что позволит избежать утечки информации. Вот как-то так.

— Мне идея очень понравилась! — с сияющими глазами, говорящими о чрезмерной заинтересованности к идее Рихтера, сказал Коломейцев. — А что? Мы так сможем контролировать гораздо большую часть околояпонских вод. Ведь не нужно будет постоянно обеспечивать выход в море, и проводку домой очередного вспомогательного крейсера.

— Мне, в целом, тоже все понравилось. Посмотрим, что из этой идеи выгорит. Помните, господа, что инициативу проявлять наши капитаны не особо способны. Я тут после длительных разговоров с капитанами кораблей первого ранга тихо офигеваю. Представляю, что будет после бесед с капитанами вспомогательных крейсеров. В общем чистку офицерского состава нам предстоит еще провести.

— Ну, в общем, я так понимаю, из нас никто не против того, чтобы выйти в Петропавловск как можно быстрее? Нет? Вот и славненько! — резюмировал Рихтер. — Тогда нам остается в течении ближайших пары дней создать план снабжения наших рейдеров и подготовить эскадру к походу.

— А что там на счет премиальных? — задал неожиданный вопрос Коломейцев. — Какова общая сумма выплат?

— Десять миллионов рублей на всю эскадру, — ответил несколько растерявшийся Рожественский, — а с чего это тебя вдруг заинтересовало?

— А с того, что если правильно мотивировать матросов и офицеров, то они и воевать вдвое усерднее будут! Я бы на твоем месте распределил примерно так: три миллиона — на все корабли не принимавшие непосредственного участия в сражении, включая экипажи транспортов. Они-то через пол света тащились с нами бок о бок, и будет обидно не получить за это простым матросам ни копейки. А остальные семь миллионов разделить между матросами и офицерами воевавших кораблей в соотношении один к двум. Все офицеры, включая нас, получат всего лишь вдвое выше простого матроса.

— Дельный совет, господин капитан первого ранга, — задумчиво произнес Рожественский. — Только я постараюсь, чтобы офицеры и матросы с этих сумм уплатили бы добровольно по половине в фонд помощи флоту. И я первым подам пример — сдам половину суммы в эту кассу.

Вечером, все свободные от работы матросы и офицеры собрались на острове, где Рожественский выступил перед ними с речью, в которой он рассказал своим морякам о причитающихся им по прибытию в Россию денежным выплатам. По его расчетам для людей, участвовавших в бою выходило по семьсот рублей на рядового, и по тысяче четыреста рублей на офицера. Для всех остальных не принимавших участие в Цусимском сражении вышло по двести пятьдесят рублей на рядового, и пятьсот рублей на офицера. Для простых моряков, набранных в основном из обычных крестьянских семей центральной России это были астрономические суммы. Для примера среднерыночная стоимость коровы в те времена равнялась примерно пяти рублям. Теперь они точно знали во имя чего им пришлось в течении длительного времени терпеть ужасающие трудности перехода через половину земного шара. Кроме того, адмирал пообещал создать особый комитет из матросов, который будет следить за тем, чтобы эти деньги дошли до каждого адресата. Так же в обязанности этого комитета должно входить оказание помощи семьям матросов погибших в бою.

На офицерском совете было решено покинуть Бонин с утра второго июня. Началась спешная подготовка боевых кораблей к длительному переходу через океан. Вновь все шлюпки были разобраны и сданы на транспорты, а на боевых кораблях остались по два паровых катера. Все броненосцы и крейсера взяли уже привычный для них перегруз угля, завалив оным почти все свободные места. Эскадра готовилась к заключительным двум отрезкам своего пути, и матросы, утомленные длительной разлукой с Родиной пребывали в приподнятом настроении. Многие надеялись в скором времени увидеть наконец-то родные берега. И ни у кого на всей эскадре теперь не возникало сомнений в благополучном завершении тяжелого похода. Каждый матрос верил, что здорово изменившийся за последнее время Рожественский без особых проблем приведет их домой. После того, как были разгромлены крейсерские отряды

страны восходящего солнца японцев ни кто не боялся, так как отведывавшая крови эскадра наконец-то поверила в свои силы.

Глава 14. Путь во Владивосток. Из письма мичмана с броненосца «Сисой Великий»

Стоит ли читать чужие письма? Разумеется, стоит!

Дмитрий Глуховский. Сумерки.

Здравствуйте папенька. Вот только вчера броненосец «Сисой Великий», на котором я имею честь служить, бросил якорь во Владивостоке. Я сразу же решился написать Вам письмо. В нем я хочу рассказать о заключительном отрезке нашего путешествия.

29 апреля командующий эскадрой адмирал Рожественский неожиданно для всех созвал совещание капитанов всех боевых судов эскадры. Вернувшись с этого совета наш командир приказал немедленно потушить все котлы, и заняться их чисткой и переборкой машин. Сочтя этот приказ очередной причудой адмирала мы направились его выполнять. После следующего совещания последовала новая серия приказов нашего адмирала, причем каждый новый был причудливее предыдущего. В результате этих распоряжений мы вынуждены были разобрать и сдать на «Иртыш» почти все спасательные паровые и гребные шлюпки и катера. Из плавсредств на нашем «Сисое» осталось только два разъездных катера. Затем мы демонтировали и пустые шлюпбалки. С броненосца были сняты, и сданы на тот же транспорт почти все орудия калибром в сорок семь и тридцать семь миллиметров. Мы с офицерами в кают — компании много обсуждали эти приказы, но к однозначному выводу так и не пришли. Кто-то говорил, что это очередная дурость адмирала, и мы теперь остались абсолютно голыми против атак миноносцев, а кто-то наоборот считал это прогрессивной мерой. К числу последних относился и я. Видите ли папенька, наш адмирал распорядился на каждом боевом корабле организовать центр борьбы за живучесть, и командиром этого важнейшего центра назначили меня. Только после того, как я немного освоился на новом месте я понял как же прав был наш адмирал. Сокращение всех этих мелкокалиберных скорострелок позволило выделить дополнительных матросов в пожарные команды, а так же в различные аварийные партии. Если до этого вопросами живучести и боевой устойчивости корабля по сути никто не руководил, и все сводилось лишь к созданию пожарных расчетов, которые действовали сами по себе, то теперь я мог спокойно проигнорировать мелкие возгорания, и собрать большинство расчетов у крупного очага пожара. Так же я мог своевременно подменять вышедших из строя матросов аварийных партий. Для компенсации крена мне было позволено самому, без распоряжения командира впускать забортную воду в отсеки противоположного борта.

Папенька, я так мыслю, что благодаря центру по борьбе за живучесть наш корабль стал намного более сильным противником для японцев. Десять снятых мелкокалиберных пушек даже для миноносцев особой опасности не представляют, не говоря уже о более сильных кораблях. А вот увеличение аварийных партий теперь позволяло надеяться, что наш старый броненосец теперь сможет выдержать гораздо большее число попаданий.

Весь путь от бухты Куа — Бэ к Цусимскому проливу наша эскадра проводила в постоянных дневных и ночных маневрах. Днем один из крейсеров отходил от эскадры на расстояние от одной до четырех миль и постоянно маневрировал, а наши наводчики учились наводить на него орудия. Эти упражнения мы уже регулярно выполняли по пути из Носи — бе к берегам французского Индокитая, но теперь что-то незримое поменялось в процессе обучения. По ночам же регулярно тренировались расчеты противоминной артиллерии. Наши миноносцы, которые возглавлял отряд лейтенанта Рихтера постоянно имитировали на нас минные атаки. А первый Броневой отряд вместе с «Ослябей» частенько отрабатывал какое-то не понятное маневрирование, резко разворачиваясь «все вдруг» и начиная погоню за нашими вспомогательными крейсерами.

Хочу особо отметить, что своим отдельным циркуляром Рожественский запретил рукоприкладство по отношению к матросам. В этом же приказе говорилось, что любых агитаторов различных партий следует немедленно арестовывать, и доставлять на допрос к адмиралу. Мы с офицерами уже давно знали, что два наших матроса наверняка являются агитаторами, и потому сразу же их арестовали, и отправили к адмиралу на «Князь Суворов». Спустя два часа присланный на катере капитан второго ранга забрал из команды еще пятерых человек, и дальнейшая судьба этих людей мне не известна.

Четырнадцатого мая наша эскадра с самого утра наблюдала за пристроившимся к нашей левой раковине японским разведчиком. Но, примерно в 09:40 утра из тумана начали вырисовываться несколько других крейсеров. Главных сил японского флота видно не было, и, судя по всему, наш адмирал решил воспользоваться возможностью нанести поражение части вражеского флота. В воздух взлетела серия красных ракет, сообщающая о выбранном Рожественским варианте дальнейших действий, и тут же начались перестроения судов эскадры. Пять наших лучших броненосцев (4 бородинца и «Ослябя») резко повернули на неприятеля, вместе с ними в атаку пошли «Аврора» и «Светлана». Три наших самых быстроходных бронепалубника — «Олег», «Жемчуг» и «Изумруд» пошли не прямо на неприятеля, а с таким расчетом, чтобы отрезать японцам путь отступления к предполагаемому месту нахождения главных сил. Почти все транспорты дружно развернулись, и в сопровождении «Алмаза», «Наварина» и «Нахимова» пошли прочь из Цусимского пролива. А наш «Сисой» вступил в кильватер «Адмиралу Ушакову» — последнему броненосцу в колонне Небогатова. Теперь нашему отряду предстояло самостоятельное плавание в обход Японии.