Последний поцелуй
Шрифт:
– Что это было? Ты думал, они будут по нам стрелять? Почему они моргали фарами?
– Они моргали фарами, чтобы показать, что я – идиот, стоящий посреди дороги. Ты должна прятать голову под приборной панелью, – напоминаю я ей, встраиваясь в движение.
Не в первый раз за сегодня я мечтаю о другой машине. Может, «Альфа Ромео»? Скоро мы прибудем в Венецию.
– Мне нужно видеть, что происходит, а с головой под приборной панелью, я бы не смогла этого, – утверждает она.
– Если бы там был стрелок, он бы попал тебе между глаз.
– Ни за что. Такое бывает только в фильмах.
– Николай Андрюшко однажды попал чеченскому военачальнику в левый глаз на скорости сто десять километров в час, тогда его машина ехала с такой же скоростью.
– Я не верю, – упрямо говорит она. – Толщина стекла, а также скорость пули, не говоря уже о скорости ветра и влажности воздуха. И кроме того, если бы стрелок был так хорош, то прятаться под панелью не самый безосный путь. Самое безопасное место, вероятно, в двигателе. Откуда ты знаешь, что этот персонаж, Андрюшко, попал? Это, наверное, миф.
– Я вёл ту «Ауди», в которой сидел Андрюшко, – говорю я ей.
– Ох... ну, тогда это был очень хороший выстрел.
– Да, один из лучших, – признаю я.
– А где он сейчас? Мы могли бы его позвать, тогда ты бы вёл машину, я работала на своём компьютере, а Андрюшко бы нас защищал.
– Он... умер, – говорю я.
– Его убил другой снайпер? Тогда мы должны взять этого парня.
Что мне ей сказать? Что я и её брат сфальсифицировали смерть Николая Андрюшко, и теперь он счастливо живёт в Америке с грудастой дамой на какой-нибудь ферме?
– Думаю, в настоящий момент он недоступен. Тебе придётся пользоваться моими услугами защиты.
– Это эвфемизм21 для секса? Ты же знаешь, что мне сложно их понимать.
Я улыбаюсь, потому что у неё проблемы с восприятием чужих эвфемизмов, но она понимает мои.
– Я буду защищать тебя всю ночь до рассвета.
Часы показывают, что до Венеции ещё три часа. Мне нравится слушать её голос, и я спрашиваю.
– Как ты попала в руки к Хадсону?
– Это? – она морщит нос, как будто плохо пахнет. – Это была моя попытка побыть нормальной. Знаешь, в Соединённых Штатах подростки, обучающиеся в колледжах, а иногда даже и старшекурсники ездят на каникулы в Мексику или на Карибы. Там они много пьют и занимаются сексом с незнакомцами.
При мысли о том, что она могла иметь секс с кем-то кроме меня, я с силой сжимаю руками руль. Особенности характера. Ей было бы некомфортно с незнакомцами и шумом.
– Дениэл уговорил меня поехать. Я перескакивала через классы, и у меня не было друзей моего возраста. Он сказал, что поездка будет полезной для меня. Но там было так шумно... невозможно выйти из номера и не столкнуться с кем-то. Кругом люди были такими неуклюжими, разливали свои напитки и блевали ими. Это очень отвратительно, поэтому я пошла прогуляться на пляж.
– И там тебя взяли?
– Да. Думаю, они собирались... ну, знаешь, причинить мне боль, как женщине.
Она имеет в виду изнасилование.
– Но я убедила их, что могу заработать для них много денег, если они дадут мне компьютер.
– И ты провела восемнадцать месяцев в подвале Хадсона, – заканчиваю
– Там было не так плохо, как кажется. Было тихо. Он оставил меня в покое. Был один охранник, который был добр ко мне. Его сын аутист. Он приводил сына, чтобы познакомиться со мной. Мы говорили о поездах. Поезда похожи на... – она подбирает аналогию, что для неё трудно.
– Мёд для пчёл? – предлагаю я.
– Да. Отличное сравнение. Мы любим их упорядоченную природу. Как пути переключаются назад и вперёд. Их современность. Можем отслеживать их маршруты. Это очаровательно и немного расслабляет, – она корчит рожу. – Так плохо, что в нас стреляли в поезде. Было бы великолепно приехать в Венецию на поезде.
– Лучше перестраховаться, чем потом пожалеть, – повторяю я известную американскую идиому.
– А что насчёт тебя? Какая у тебя история с этой картиной? Зачем идти на все эти неприятности? Разве я не могу купить тебе путь к власти?
– Ты знаешь историю Пабло Эскобара?
Она отрицательно качает головой.
– Пабло Эскобар контролировал производство и распространение кокаина с середины восьмидесятых до середины девяностых годов двадцатого века. Якобы на момент своей смерти он был самым богатым человеком в мире. Однако настолько сильным его сделали непросто деньги или насилие, которое он использовал для укрепления своего авторитета. Его уважал народ Колумбии. Когда он умер, двадцать пять тысяч жителей Медельина вышли, чтобы оплакать его смерть. Он строил церкви и школы, кормил бедных и ухаживал за больными. За это люди укрывали его парней, кокаин и оружие. Они верили в него, как в божество. Если Пабло Эскобар просил, народ Медельина вырезал слова на своей коже. Это настоящая сила, Наоми. Для неё потребуется нечто большее, чем просто деньги. Необходима духовная связь между тобой и окружающими людьми. Когда-то Братва также была связана с окружающими людьми. Но был один отступник, которого больше всего заботили личная выгода и богатства. Нынешняя верхушка «Петровичей» берёт, ничего не давая взамен, не заботится об окружающих и относится к ним, как к игрушкам.
Я выплёвываю последнее слово, чувствуя, как отвращение, словно змея растёт внутри меня и хочет задушить.
– Не знаю, заботит ли меня принцип дарования Эскобара или добродетель Робин Гуда. Но знаю, если получу «Мадонну», Братва соберётся под моим началом, и я не буду подчиняться прихотям Петровичей, а буду тем, кто держит власть в правой руке, а меч в левой.
Пролетают километры, за нашими окнами сменяются деревня за деревней, и наконец, она говорит.
– А что, если этого не будет?
– Будет.
Должно быть. Для этой женщины рядом со мной и моей сестры, чтобы жить в безопасности, открыто и без страха. Так, должно быть. Даже если мне придётся сжечь всё на земле, разрушив и не оставив камня на камне.
Глава 28
Наоми
В раздумьях я пробегаю пальцами по клавиатуре нового ноутбука. Клавиатуры – обычно самые грязные вещи, но эта практически с завода, и я вытираю её каждый раз перед использованием. Так что никакие микробы, кроме моих, не касались её.