Последний полицейский
Шрифт:
– Детектив.
Дубленое лицо старика на миг сводит дальняя родственница улыбки.
– Я служил в авиации. Во Вьетнаме. А когда вернулся, тоже хотел стать копом.
– Эй, – повторяю я пустые слова, которыми мой отец обычно отвечал на пессимизм и безнадежность, – никогда не поздно!
– Ну, – охранник хрипло откашливается и поправляет мятую фуражку, – теперь-то уже поздно.
В тускло освещенном вестибюле тянутся секунды, а потом охранник говорит:
– Так прошлой ночью того худышку подхватил с работы тип с большим красным грузовиком.
– Красный
Бензина ни у кого нет – ни у кого, кроме полиции и армии. ОПЕК прекратила экспорт нефти в начале ноября, канадцы последовали ее примеру парой недель позже, и на этом все. Министерство энергетики пятнадцатого января вскрыло стратегические резервы, все получили бензина на девять дней и больше не получат.
– Не бензиновый, – поправляет охранник. – Судя по запаху, на растительном масле.
Я киваю и в волнении шагаю ближе к нему, разглаживая усы ребром ладони.
– Мистер Зелл сел в машину добровольно или против воли?
– Ну его никто не заталкивал, если вы об этом. И пистолетов я не видел – никакого оружия.
Я раскрываю тетрадку, щелкая ручкой.
– Как он выглядел?
– Выставочный «форд» старой модели. Шины восемнадцатидюймовые, «гудиер» без цепей. Сзади клубился дым и воняло как будто подгоревшим маслом.
– Так-так. Вы номера не заметили?
– Нет.
– А водителя рассмотрели?
– Нет. Я тогда не видел причин рассматривать. – Старик задумчиво моргает. Кажется, мой энтузиазм его позабавил. – Но он был крупный парень, это я точно говорю. Такой здоровяк.
Я, поспешно записывая, киваю.
– И вы уверены, что это был красный грузовик?
– Точно. Красный, среднего размера, на стандартной раме. А на боковой стенке кабины со стороны водителя большой флажок.
– Какой флажок?
– Какой флажок? США, – нехотя отвечает охранник, словно ему неприятно признавать существование других стран.
Я молча пишу целую минуту. Все быстрей и быстрей, шурша ручкой в тишине вестибюля, а старик рассеянно поглядывает на меня, склонив голову, словно я не человек, а музейная витрина. Потом я, поблагодарив, убираю тетрадь и ручку и выхожу на мостовую, под снег, засыпающий красный кирпич и известняк центральной части города. На секунду останавливаюсь, рассматривая воображаемую картинку, как кадр из фильма: застенчивый неловкий человечек в мятом коричневом костюме забирается на пассажирское сиденье блестящего красного грузовика с модифицированным двигателем и уезжает в последние часы своей жизни.
3
Этот сон, повторявшийся раз или два в неделю, уносил меня во времена, когда мне было двенадцать.
Сначала появляется внушительная фигура Райана Дж. Ордлера, бессменного шефа полиции Конкорда, ветерана уже тогда, когда в реальности я ежегодно видел его на летнем пикнике Семей и Друзей. Он неуклюже ерошил мне волосы и дарил монетку с головой бизона, такую же, как всем присутствующим детям. Во сне Ордлер стоит в полном обмундировании
В реальной же жизни я вернулся в участок в девять тридцать утра нестерпимо холодным утром прошлого года после ночного патрулирования сектора 1 и обнаружил в своем шкафчике написанный от руки приказ с предписанием доложиться по начальству. Я зашел в комнату отдыха, плеснул в лицо водой и через две ступеньки взбежал по лестнице. В то время исполняющей обязанности администратора была лейтенант Ирина Пол, не так давно заменившая неожиданно уехавшего лейтенанта Ирвина Мосса.
– Доброе утро, мэм, – здороваюсь я. – Вы что-то хотели?
– Да, – отвечает лейтенант Пол, ненадолго оторвавшись от лежавшей перед ней черной папки с надписью на боку «Министерство юстиции США». – Секундочку…
– Конечно, – не тороплю я, оглядываясь.
И тут другой, низкий, голос рокочет из угла:
– Сынок…
Ордлер в мундире, но без галстука, с расстегнутым воротом возник в полумраке освещенного единственным окном кабинета. Со скрещенными на груди руками – не человек, а могучий дуб. Меня охватывает трепет, позвоночник распрямляется сам собой, и я отзываюсь:
– Доброе утро, сэр!
– Так вот, молодой человек, – лейтенант Пол поднимает голову, и шеф чуть заметно кивает на нее, показывая, чтобы я слушал внимательно. – Так вот. Вы позавчера вмешались в инцидент в подвале…
– Что? О!..
Я краснею и начинаю объяснять:
– Это новенький, он еще неопытней меня… – Я сам отслужил всего шестнадцать месяцев. – Новичок привел подозреваемого на предварительное задержание по статье шестнадцатой. Лицо без определенного места жительства…
– Верно, – говорит Пол, и я вижу перед ней рапорт о том инциденте. Мне это совершено не нравится, я уже потею. Буквально потею, несмотря на холод в кабинете.
– И он, я имею в виду офицера, словесно оскорблял подозреваемого, что я счел неприличным и нарушающим правила департамента.
– И вы позволили себе вмешаться. С тем, чтобы, смотрите-ка… – Она снова опускает глаза и перелистывает розовую кальку рапорта: – …Процитировать соответствующий параграф агрессивным и угрожающим тоном.
– Думаю, я бы выразился иначе. – Я поглядываю на шефа, но тот смотрит на лейтенанта Пол – это ее шоу.
– Просто джентльмен случайно оказался мне знаком. Простите, следовало сказать «подозреваемый». Дюн Шепард, белый, мужского пола, пятидесяти пяти лет. – Пристальный, но безразличный взгляд Ирины Пол меня сбивает, как и безмолвное присутствие шефа. – Мистер Шепард был вожатым нашего скаутского отряда. Тогда он работал бригадиром электриков в Пианкуке, но, надо полагать, ему в последнее время пришлось тяжело. Рецессия…