Последний Пожиратель-2. Рождественский переполох
Шрифт:
— Мне? Да мне-то дело есть, вот только что я могу поделать?
— Можешь, — Белла неприятно усмехнулась. — Помоги мне расстроить сватовство. Если помешаем, Драсько уедет в Киев, а Грейнджеренко будет твоя.
— Что надо делать? — прорычал Сирко.
— А ты мне нравишься, — Белла обнажила зубы с гнильцой, вцепилась тонкими пальцами в плечо Сирка, и они пошли по улице, вполголоса обсуждая свое дело.
***
Драсько проснулся от того, что в соседней комнате раздался треск разбившегося
— Черт бы тебя побрал! — кричал Олесь. — Чтоб тебе пусто было! Чтоб у тебя шерсть вылезла и хвост отвалился! Чтоб тебе одной кислой сметаной питаться! Чтоб тебе кошки…
— Олесь! — раздался возмущенный окрик Нелли.
Драсько вышел из комнаты и осмотрелся. Фирася в хате не было. Драсько вздохнул и принялся накрывать на стол: достал сметану и пляцки — конечно, Фирасевы пляцки Грейнджеренковым и в подметки не годились, но были лучше, чем совсем ничего — подогрел заклятием воду для чая и побрел в свою комнату, где временно расположились родители.
— Мам! Пап! Завтрак готов! — постучался Драсько и вернулся за стол. Через минуту родители вышли из комнаты, и он отметил, что отец держится за голову.
— Все в порядке? — озабоченно спросил Драсько.
— Да какой-то глупый кот скинул Олесику на голову кувшин, — мать поджала губы, выражая крайнюю степень неодобрения.
— Кот? Это черт мохнатый, а не кот! — взвизгнул Олесь. — Еще и рыжий. Дай только я узнаю, что за ведьма науськала это дьявольское отродье сбрасывать приличным людям кувшины на головы!
«Живоглот, маленькая мстительная зараза», — догадался Драсько и чуть ли не бегом бросился в комнату.
И впрямь, на полке над кроватью сидел кот Грейнджеренко и довольно урчал.
— Отомстил? Полегчало? — буркнул Драсько, сгребая кота в охапку.
— Драсько? — в ужасе воззрилась на него мать, когда он прошествовал вместе с котом к двери. — Ты схватил на руки этого жуткого зверя? Брось немедленно. У него наверняка блохи или, хуже того, лишай. Ты даже не знаешь, откуда взялся этот кот.
— Знаю, — буркнул Драсько. — И я его сейчас отнесу хозяевам. Уж сколько раз просил, чтоб внимательнее за животным смотрели.
— Драсько, Бога ради, осторожнее! Смотри, чтоб не поцарапал. Как ты будешь поцарапанный на сватовстве?
— Не поцарапает, — заверил ее Драсько и выскочил на улицу.
— Кстати о сватовстве, — проворчал Олесь, макая пляцок в сметану. — Я по-прежнему против. И вообще, моего сына превратили в домового. На стол накрывает, как последний…
— То есть ты исключаешь, что это забота? — дверь скрипнула, и в хату вошел Фирась. — Я смотрю, Нелли не против, что любящий сын собрал ей завтрак.
— Зато я против, — Олесь поднялся, подошел к брату и посмотрел на него в упор. — Мой
— Так он копал уже, — с истинно ледяным спокойствием произнес Фирась. – В школе.
Олесь подавился пляцком, и Нелли бросилась стучать ему по спине.
— В общем так. Предлагаю пари. Самое что ни на есть настоящее Малфюковское пари, — выдавил Олесь, когда откашлялся и отдышался. — Попросим Драська почистить снег. Если уберет магией — в Киев поедет.
— А если за лопату схватится — останется в Волшебных Вуйках, посватается к пани Грейнджеренко и мешать ты ему не станешь, — Фирась протянул брату руку.
— Так тому и быть, — Олесь пожал протянутую ладонь, и все трое уселись за стол, ждать возвращения Драська.
Драсько уверенно шагал по улице, крепко сжимая в руках Живоглота, который практически не брыкался.
— Отомстил? — мрачно спросил Малфюк у кота. — Молодец. Смотреть надо, на кого кувшины сбрасываешь. Понимаешь, отец меня теперь изведет. У него наверняка мигрень будет.
Живоглот попробовал мурлыкать, но в сдавленном состоянии у него это плохо получалось. Он донес кота до двора Гермиэли и закинул за плетень. Над селом снова прокатилось звонкое «Мяу», оборвавшееся где-то на половине ноты из-за того, что Живоглот по уши провалился в сугроб.
— Ты чего раскричался? — Гермиэля выглянула из хаты, но, увидев Драська, сменила тон на более дружелюбный. — Привет.
— Привет, — улыбнулся Драсько, помахал рукой в большой теплой рукавице и поспешил к хате.
— Как ты ночь пережил? — спросила Гермиэля, обняв его и закрыв дверь.
— Нормально, — отмахнулся он. — Мать с отцом легли в моей комнате, я в Фирасевой, а сам Фирась куда-то ушел.
— А…
— Вуйна обиделась и ушла, — Драсько не стал ждать, пока Гермиэля сформулирует вопрос. — Похоже, она вообще дома не ночевала.
— Какой ужас, — прижала руки ко рту Гермиэля. — Слушай, а где же она была? Неужто в лесу?
— Да хоть бы и в лесу, — Драсько нахмурился.
— Драсько, так же нельзя! — вздохнула она.
— А так можно? — Малфюк схватил ее за руку и поднял ее повыше, рассматривая то место, где под кофтой — он знал — вырезано на коже То Слово. За те несколько месяцев, что он общался с Гермиэлей, Драсько ни разу не увидел этого шрама. Слишком уж искусно Грейнджеренко его скрывала: то отвернется, то руку повернет, то полотенце на руку повесит. Это было так ненавязчиво, так обыденно, что Драсько не задумывался об этом шраме, и даже подзабыл о нем. А теперь, когда вуйна Белла приехала в Волшебные Вуйки, воспоминания вновь обрушились на Драська ледяной волной.