Последний проблеск света
Шрифт:
— Да. Мне тоже.
— Тебе это определенно нужно. Уже давненько не ощущала твой запах так сильно.
Трэвис щурится, сердито глядя на меня, но это не очень-то убедительно. Я вижу, что он пытается не рассмеяться.
— Я знаю, что тоже воняю, так что тебе не нужно это говорить.
Он качает головой.
— Ты не воняешь.
— Эта ложь не очень убедительная.
— Не ложь. Мне нравится, как ты пахнешь, — похоже, он не пытается польстить мне. Просто говорит то, что считает правдой.
— Как я пахну? — спрашиваю я с искренним любопытством.
Трэвис
— Ты пахнешь как моя.
Когда я не отвечаю сразу же, он бросает на меня быстрый взгляд.
— Что?
— Ничего. Просто надо будет хорошенько полюбить тебя, когда мы наконец-то доберемся домой.
— Да?
— О да.
— До или после душа?
— Еще не знаю. Посмотрим, как пойдет.
***
Мы не принимаем душ сначала.
Герцог в таком восторге, когда мы выезжаем на поляну на вершине горы, что выскакивает из джипа еще до того, как он припаркован. Он бежит через двор, радостно лая, и мы с Трэвисом оба смеемся, пока отпираем входную дверь и проверяем, все ли в порядке.
Последние несколько месяцев мы работали над ремонтом мастерской, превращая постройку в маленькую однокомнатную хижину, чтобы мы могли предоставлять временное убежище людям, которые в этом нуждаются. На самом деле, Трэвис делал большую часть работы и давал мне легкие задачи, где я не могла нанести много урона. Проект должен быть закончен в следующем месяце.
Все именно так, как мы оставили две недели назад. Никто пока что не наткнулся на наш дом.
Я надеюсь, что так будет еще очень долго.
Я улыбаюсь, удовлетворенно глядя на гостиную, когда Трэвис без предупреждения подхватывает меня и несет в спальню.
— Что, если я хотела сначала принять душ? — требую я, обвивая руками его шею.
— Душ может подождать. Ты обещала хорошенько меня полюбить.
— Да? Я не уверена, что припоминаю.
Он преувеличенно рычит.
— Лучше бы тебе поскорее вспомнить, женщина, — вопреки притворной свирепости, он очень бережно кладет меня на постель и целует, забираясь сверху. — Теперь вспомнила?
Я тянусь и обхватываю его лицо ладонями.
— Что-то такое всплывает в памяти. Может, ты поможешь мне вспомнить.
Трэвис целует меня, целует, целует и еще целует. Затем снимает мою одежду и ласкает, пока я не начинаю выгибаться и хныкать. Я уже занималась его одеждой по возможности, но он наконец теряет терпение, встает и раздевается примерно за три секунды.
Затем переворачивает меня на четвереньки и трахает, пока я не кончаю. Я едва успеваю перевести дыхание, а он уже перекатился на спину и затаскивает меня на себя. Я седлаю его бедра и нетерпеливо скачу на нем, пока нас обоих не
К тому моменту я вымоталась и падаю на него сверху, голая, потная и удовлетворенная.
Трэвис обхватывает меня руками и крепко обнимает.
— Я люблю тебя, милая.
— Я тоже тебя люблю. И мы определенно хорошенько полюбили друг друга.
— С моей стороны никаких возражений, — он поворачивает нас так, что мы оба лежим на боку, и наконец ослабляет хватку. Его глаза тихие и нежные, пока он водит кончиками пальцев по моим грудям и наконец-то добирается до живота.
Он начинает округляться наружу. Моей беременности уже пять месяцев.
— Это было не слишком, нет? — тихо спрашивает Трэвис.
— Нет. Определенно не слишком. Ты, может, и большой, но не настолько большой.
Он фыркает.
— Я не это имел в виду.
— Я знаю, что ты имел в виду, — я глажу его колючий подбородок. — Мне все равно нравится так заниматься сексом. Я беременна. Я не превратилась в другого человека.
— Я знаю. Просто беспокоюсь.
— Знаю. Я тоже беспокоюсь. Но пока что со мной все хорошо, и мы будем стараться изо всех сил, когда ребенок родится. Это все, что мы можем сделать.
— Да.
— Воздух сейчас намного лучше по сравнению с тем временем, когда Грейс была маленькой. Нет оснований считать, что с нашим малышом случится то же самое.
— Знаю.
— И дети тысячелетиями рождались и вырастали без больниц.
— Это я тоже знаю. Я буду беспокоиться. Тут ничего не поделаешь. Но я… надеюсь.
— Я тоже, — я очень нежно целую его.
Когда мы узнали, что я беременна, что-то в Трэвисе как будто сломалось, и он смог наконец-то оплакать Грейс. Это было тяжело. Для нас обоих. Но это исцелило что-то в нем — что-то, что затянулось шрамом, но так и не заживало. До сих пор.
Какое-то время Трэвис обнимает меня, пока мне не становится слишком жарко и липко. Тогда я встаю, принимаю душ и переодеваюсь в леггинсы и просторную рубашку.
Я занимаюсь ужином, когда Трэвис заходит на кухню, пахнущий мылом и одетый в чистую одежду. Я как обычно улыбаюсь ему, но медлю, когда мельком замечаю выражение на его лице.
Он выглядит серьезным. Капельку нервничающим.
— Что такое? — спрашиваю я.
— Ничего. Просто хотел кое о чем спросить тебя.
— Правда? О чем?
Он прочищает горло.
— Хотел кое-что тебе дать.
— Трэвис? Что происходит? Чего ты такой напряженный? — мое сердце бешено стучит. Такое чувство, будто вот-вот произойдет что-то важное.
Он сует руку в карман и достает, раскрывая ладонь и показывая мне что-то.
Кольцо.
Золотое кольцо с красивым маленьким бриллиантом-солитером.
Помолвочное кольцо.
Я таращусь на него с разинутым ртом, совершенно опешив.
Трэвис снова прочищает горло.
— Ничего страшного, если ты не… Я знаю, это не самое важное. Но я хотел… Я хотел сделать все официально. Что я тебя люблю. Что ты для меня — все. Что я буду твоим вечно. Если… если… ты этого хочешь.