Последний путь под венец. В костюме голой королевы
Шрифт:
«Тем более что киевские родственники, похоже, уже купили ему подарок – еще одну копилку», – заметил внутренний голос.
У моего ребенка сложный характер. Функционально он очень напоминает мобильную, компактную и высокоэффективную фабрику по производству мусора – в хорошем расположении духа и противопехотную мину – в плохом. При этом больше всего на свете мой мальчик любит сочинять правила, составлять инструкции, проводить инвентаризации и систематизировать все то, что в принципе поддается исчислению. Он на все емкости с припасами в кухне приклеил ярлычки: «соль», «сахар», «мука» и так далее. Даже на
Вот и с копилками, которых у Масяни целых три, та же самая история: на каждую прилеплена бумажечка с указанием номинала подходящих монет.
Основная и главная копилка имеет весьма впечатляющий вид небольшого, с коробку для обуви, банкомата. Это очень занятная и притом совсем не бестолковая электронная игрушка! К ней прилагается специальная пластиковая карточка, с помощью которой проводятся нужные операции: запрос остатка на счете, снятие суммы, пополнение вклада.
Мы с мужем подарили эту мечту начинающего банкира сынишке на пятилетие, и уже три года умная машинка исправно принимает и выдает денежные вклады в виде монет номиналом пять и десять рублей. Можно и мельче, но тогда емкость внутри банкомата заполняется слишком быстро, а меня не приводит в восторг необходимость слишком часто ходить в настоящий банк с мешком мелочи, чтобы поменять ее на купюры. Для них, кстати, в игрушечном банкомате есть свое отделение, запирающееся на ключик – тот самый, который заботливый сынишка оставил бедной больной мамочке «на черный день».
Масина копилка номер два – это жестяная коробка в виде домика, в крыше которого имеется прорезь. В нее проходят только рубли и «двушки», зато крыша держится на элементарной защелке, так что эту копилку сынишка использует фактически как стационарный кошелек – постоянный источник мелких денег на карманные расходы.
А медные монеты наш ребенок без всякого пиитета ссыпает в литровую банку с завинчивающейся крышкой – это его третья копилка. Признаюсь, я с легким ужасом ожидаю, когда она наполнится до краев. Что мы будем делать с неликвидной кучей медной мелочи, просто не представляю!
«Теоретически ее можно использовать в свадебных ритуалах, для традиционного осыпания деньгами жениха и невесты – на счастье», – сонно посоветовал внутренний голос.
– Только не вместе с банкой, – согласилась я.
И уснула.
– В какой палате стационара лежат пациентки пластического хирурга? – спросил Петруччо в регистратуре на первом этаже.
– В третьей, – ответили ему.
Список пациентов стационарного отделения висел на двери. В прямоугольник с цифрой 3 была вписана всего одна простая и легко запоминающаяся фамилия: Иванова.
Сквозь стеклянную дверь было видно, что за стойкой под табличкой «Пост дежурной медсестры» никого нет. Петруччо снял с шеи мамин подарок – цепочку с крестиком, вошел в отделение, терпеливо дождался возвращения дежурной, вежливо поздоровался и сказал:
– Я племянник Ивановой, которую положили в третью палату. Вы не подскажете, кто там лежал вчера-позавчера? Тетя нашла в кровати чью-то золотую цепочку и попросила меня вернуть ее владелице.
– Странно, белье же перестилали…
– А она под матрас завалилась, – Петруччо хитро улыбнулся. – Тетя потому и нашла, что сама туда же сережки прятала!
Он выразительно покосился на украшающую стойку дежурной табличку: «За ценные вещи и деньги, не сданные в камеру хранения, администрация клиники ответственности не несет!»
Дежурная проследила направление его взгляда, смущенно кашлянула и даже не предложила оставить «найденную» цепочку ей на безответственное хранение.
Бумажку с адресами и телефонами предшественниц пациентки Ивановой Петруччо бережно спрятал в бумажник вместе с маминой цепочкой.
В больничном парке в вечерний час было пусто и тихо. Петруччо сел на лавочку, вынул из кармана мобильник, набрал сначала один номер, потом другой. «Абонент заблокирован или временно недоступен» – дважды сообщил ему равнодушный голос компьютера.
Петруччо еще раз посмотрел на бумажку, мысленно привязывая записанные на ней адреса к карте города. Затем взглянул на часы: не поздно ли для визита? Подумав, решил, что поздно: в такой час мало кто станет доверительно беседовать с незнакомцем.
Умный юноша не намеревался умножать и отягощать маленький невинный обман, с помощью которого он узнал у дежурной медсестры адреса и телефоны пациенток. Первоначальный план его был простым и ничуть не противоречил Уголовному кодексу. Шарить по карманам и тайно проникать в чужие жилища Петруччо не собирался. Всегда ведь можно попытаться договориться по-хорошему! Утро, которое заведомо мудренее вечера, представлялось лучшим временем для проведения переговоров.
Петруччо вновь повесил на шею полезный мамулин подарок, поймал такси и поехал домой.
Бульон для борща и кое-что из необходимых продуктов запасливая Ирка привезла с собой. Хозяйственность любимой подруги она ценила невысоко – по пятибалльной шкале на три с большим минусом.
Вообще-то, не было сомнений, что какая-нибудь замшелая баночка с остатками томата в Ленкином холодильнике непременно найдется, но готовить из такой дряни добрая хозяйка Ирина Максимова считала ниже своего достоинства. Поэтому она принесла роскошные помидоры, любовно выращенные в собственной теплице.
Бульон закипел. Повариха бросила в него картошку, капусту, свеклу, убавила огонь под кастрюлькой и переключила внимание на сковородку, где уже шкворчал в масле мелко нарезанный лук. На разделочной доске дожидались своей очереди горка шинкованной морковки и два сочных лоснящихся помидора.
Ирка взяла один из них, взвесила в руке, понюхала и самодовольно улыбнулась. Великолепный синьор помидор радовал все органы чувств одновременно. В этот момент послышался негромкий стук: кто-то деликатно побарабанил в дверь.
Опасаясь, что эти звуки разбудят спящую подругу, Ирка стыдливо прикрыла подбитый глаз темными очками, прошла в прихожую и открыла дверь, даже не спросив, кто там.
– Здравствуйте, Елена Ивановна! – вежливо сказал молодой человек, похожий на Петрушку из кукольного театра – носатый и рыжий, но симпатичный и веселый.
Ирина Иннокентьевна, которую за сорок лет жизни еще никто ни разу не называл Еленой Ивановной, удивленно открыла глаза и приподняла брови, хотя выразительный миманс, к несчастью, полностью скрыли огромные темные очки.