Последний путь под венец
Шрифт:
– Вот-вот, что-то такое Серега и хотел у меня узнать! – обрадовалась Ларочка.
– Полагаю, он хотел знать, какая женщина могла выбрать такую помаду, – уточнила я. – Суммируя свои знания по данному вопросу, отвечу так: белокожая и светловолосая. Причем не золотистая блондинка – таким больше подходят абрикосовые, персиковые и коралловые тона, а платиновая. Кроме того, светлая атласная помада придает губам сочность и объем, поэтому ее предпочитают женщины с узкими, тонкими губами, это тоже надо учитывать.
– То есть Сереге надо искать бледнолицую тонкогубую бабу с платиновыми волосами, – подытожила
– Или вообще седую, – добавила я. – К благородной седине «Дикий шиповник» тоже подойдет. К тому же это ведь не матовая помада, так? Она атласная, то есть с блеском, что особенно рекомендуется красавицам в возрасте.
– Класс! – искренне восхитилась Ирка.
Я почувствовала себя польщенной и выдала «на бис»:
– И последнее. Помаду светлых тонов советуют использовать тем, кому нужно скрыть несовершенство улыбки. Холодные тона не подчеркивают неровность зубов и делают их цвет немного белее.
Я перевела дыхание и суммировала сказанное:
– Итак, вот тебе мое экспертное заключение: вероятно, это не очень молодая женщина среднего достатка, которая в курсе модных тенденций и следит за своей внешностью. У нее белая кожа, платиновые или седые волосы и тонкие губы… А, ч-черт!
– Что такое?! – испугалась Ларочка.
Ирка вздрогнула и захлопала ресницами, спрашивая меня о том же самом встревоженным взглядом. Я приложила палец к губам и покачала головой. Мы, конечно, одна большая дружная семья и все такое, но делиться своей сумасшедшей догадкой с верной женой майора Лазарчука я пока не стану.
– Ничего страшного, я палец прищемила, – соврала я в трубку. – Пока, дорогая, побегу, сделаю себе холодный компресс!
– Ну? – сурово сказала Ирка, когда я положила трубку. – Мне-то хоть не ври! В чем дело, ты чего всполошилась?
– А ты вспомни, кто у нас платиновая блондинка?
– Мэрилин Монро?
Вот уж эксперт по гламуру…
– Я сказала – у нас!
– В России? – уточнила подруга.
– В числе наших знакомых!
Ирка задумалась.
– Да Костина же! – нетерпеливо подсказала я. – Она блондинка, и именно платиновая!
– Точно! – Подружка всплеснула руками, но на полувзмахе остановила их и переместила к затылку, чтобы озадаченно почесать в нем. – Погоди-ка… А почему ты решила, что Костина может быть связана с ограблением «Буренушки»?
– Потому что у нее явные криминальные наклонности, она же влезла к нам с отмычками – это раз! Второе: она сбежала из больницы с разбитой головой, а это очень подозрительно! Ну и, наконец, она идеально подходит под описание, которое я сама дала Ларочке!
– По-моему, этого маловато, – усомнилась Ирка. – Но, может быть, имеет смысл рассказать все это Лазарчуку…
– Все-все? – фыркнула я. – Вдруг она ни в чем таком не виновата? А мы ей голову разбили! Сейчас растреплем все родной милиции, и неизвестно еще, кого и за что потом привлекут к ответственности!
– Логично. Тогда давай и с Костиной тоже сами разберемся, – предложила моя энергичная подруга.
– Только в порядке очереди. Сначала разберемся с Адой, а то у нее дочка, внук, и они волнуются.
– Благородно, – оценила Ирка.
И, благословив меня на подвиг, она осталась дома, потому что сама же с утра пораньше вызвала слесаря: решила, что надо обязательно поменять замки. Ни
Было чудесное майское утро. Дворничиха тетя Даша в оранжевом жилете поверх цветастого халата скребла метлой сизый асфальт, обходя припаркованные во дворе автомобили, с капотов которых наблюдали за происходящим невозмутимые уличные коты. За забором, во дворе детского сада, разноголосо вопила и визжала малышня. За прутьями ограды, заплетенной вьюнками, на огромной скорости мелькали яркие пятна детских одежек – как разноцветные кубики овощей в электрическом миксере.
С улыбкой человека, который в общем и целом согласен с постулатом «Жизнь хороша, и жить хорошо» я прошествовала по липовой аллее до перекрестка, прямо на светофоре поймала такси и поехала в отель «Приват».
Водитель, услышав адрес, посмотрел на меня с интересом, но ничего не сказал, только всю дорогу косился на мои ноги. Наверное, прикидывал, гожусь ли я в дневные бабочки, принимающие вахту у ночных. У меня заранее сложилось вполне определенное мнение об отеле с выразительным названием «Приват», и, кажется, таксист его разделял.
Искомая гостиница расположилась в глухом закоулке еще недавно шумного и многолюдного района вещевого рынка. Пару месяцев назад городская администрация наконец приступила к реализации собственного мужественного решения снести это некультурное торжище, и теперь территорию бывшего рынка окружал бетонный забор, за которым царила поистине кладбищенская тишь. Торговые точки вынужденно переместились в новый шопинг-центр, покупатели мигрировали следом за ними, десятки наемных реализаторов азиатского происхождения растворились, как вьетконговцы в джунглях, а отель «Приват» неожиданно стал действительно тихим местечком. Понятно, почему его рекламные афишки раскладывают в богоугодных заведениях типа глазной клиники – для приезжих пациентов заведение стало в самый раз.
Судя по архитектурному ансамблю, объединившему под общей вывеской гостиницу, ресторан, баню-сауну, бильярдную и автомойку, разнопрофильное, как сама жизнь, заведение знавало лучшие времена. Добрые и не очень люди приезжали, купали своих стальных коней, мылись сами и с подругами, рубились в бильярд, ели, пили, спали – и все это в одном месте, буквально не отходя от кассы, зримо представленной выставленным на тротуар щитом с прейскурантом на услуги.
Я подошла и посмотрела: на пожелтевшем выцветшем листе крупной оспиной пламенела овальная наклейка: «Скидки на все!» С учетом пятидесятипроцентного снижения цен приватные услуги сделались заманчиво дешевы.
Я внимательно оглядела ту часть сложносоставного фасада, в которой множество близко посаженных окон выдавало собственно «нумера».
На двери, украшенной псевдобронзовой табличкой «Отель «Приват», облупилась краска, а сама табличка заметно покосилась. У гипсового херувима, обнимающего неработающий фонтанчик, отвалились одно ухо, кончик носа и крутые завитки локонов, так что прелестный ангелочек сделался здорово похож на чумазого беспризорника, умыкнувшего тазик из соседней бани. Петунии в пластмассовых горшках наполовину засохли, к высящейся на длинной журавлиной ноге табличке «Добро пожаловать!» кто-то, явно недовольный уровнем комфорта, мстительно приписал от руки постфикс «ся».