Последний Рейд
Шрифт:
С того дня, когда уродливый горбун в поношенном крестьянском плаще и с лицом, изуродованным какой-то странной болезнью, от чего оно стало сильно напоминать морду ящерицы, впервые постучался в двери роскошного борделя мастера Труа, пользовавшегося довольно широкой популярностью в среде развращенной золотой молодежи столицы, прошло всего полтора года. Шел сильный дождь, и старая привратница, отворившая дверь, не сразу разглядела, кто это сунул свой нос в эти шикарные двери, обитые тончайше выделанной шкурой алосского быка. Впрочем, в тот момент они были уже не такими уж и шикарными, ибо мастер Труа как раз испытывал некоторые трудности с клиентурой. Нет, его “Отель удовольствий” и тогда отвечал самым строгим стандартам и предлагал клиенткам полный спектр необходимых услуг от
И ведь не всегда было так. Ах какие славные раньше были времена!.. Работы хватало всем. Ну разве еще пять-семь лет назад могла какая-нибудь почтенная матрона или юная леди пропустить возможность время от времени выбрать часок-другой и завернуть в заведение, где смазливые разбитные мальчики в лепешку расшибутся, чтобы доставить уважаемым гостьям максимум удовольствия? Ведь если иногда не давать себе расслабляться, то от вечных мужских капризов можно и свихнуться. И каждой клиентке квартал предоставлял удовольствия по ее вкусу и кошельку. А на мелкие нарушения трудового кодекса и всякие бредни типа “нещадной эксплуатации беззащитных мужчин” никто не обращал внимания (а если и обращал, то все улаживалось парой купюр, быстро перекочевывавших в карман полицейских или проверяющих). И всем было хорошо.
Но затем настали другие времена. Юная королева хорошенько проредила буйный и своенравный дворянский “огород”, кое-кого лишив поместий, кое-кого дворянства, а кое-кого и самой головы. И тут внезапно оказалось, что сии “удаленные” (тем или иным макаром) головы и составляли большую часть клиентуры наиболее дорогих борделей. А те, кого королева приблизила к себе и одарила землями, чинами и дворянством, имели совершенно другие интересы. Так что толпы щедрых женщин, соривших деньгами направо и налево, сгинули в прошлое. И роскошные бордели, ранее распахивавшие свои двери только перед представительницами самой что ни на есть аристократии и презрительно захлопывавшие их перед нуворишами из числа простолюдинок, теперь, наоборот, начали охоту за такими клиентками. Но таких было слишком мало.
Почтенные матроны из нового поколения торговых, банковских, промышленных семейств быстро учуяли, какой образ мыслей и какие предпочтения являются высочайше одобряемыми, и по большей части с головой ушли в бизнес и преумножение семейных капиталов, отодвинув сладостные извращения на самые дальние задворки. К тому же те из их числа, кто все-таки питал склонность к подобному времяпрепровождению, уже составляли традиционную клиентуру борделей рангом пониже, где для столь любимых клиенток обычно держали “эксклюзивный персонал”, отвратить от которого этих матрон было не так-то просто. Так что к тому моменту, когда Роб постучался в двери “Отеля удовольствий”, дела борделя шли не очень-то блестяще, как, впрочем, и у большинства его соседей по улице Двух лун…
Привратница сурово нахмурила брови и, окинув взглядом могучую фигуру ростом не менее шести с половиной футов (да и то потому, что эта фигура стояла сильно сгорбившись), строго спросила:
— Чего тебе?
В ответ послышался надсадный кашель (только спустя некоторое время выяснилось, что Роб отнюдь не был простужен, просто болезнь настолько изуродовала его, что он любую фразу предварял прокашливанием), а затем хриплый голос с натугой произнес:
— Есть… е-е-есть…
Привратница насторожилась и, переключив ручной фонарь на узкий луч, направила его в лицо неожиданному посетителю, после чего ахнула, отшатнулась и торопливо захлопнула дверь. Так на улице Двух лун впервые открыто явился лик Роба…
На следующий день Роб появился вновь. Но на этот раз стоило ему постучаться в дверь, как она призывно распахнулась, и на пороге нарисовался сам мастер Труа. Вглядевшись в Роба, он крякнул и довольным голосом произнес:
— Действительно, натуральный урод, прям жуть берет. — Повернувшись к привратнице, он добавил: — Ну, твое счастье, Иглима, — если бы его успел перехватить кто-то еще, я бы тебе яичники вырвал.
Привратница Иглима, толстая сварливая бабища с крепкими кулаками, угодливо хихикнула, а хозяин отеля кивнул на Роба:
— Проводи его в заднюю комнату, пусть помоется, а то от него несет, как из помойного ведра, которое не выносили целую неделю, а затем приведи в мой кабинет.
Столь странное и неожиданное благоволение к этому уродливому бродяге объяснялось довольно просто. Мастер Семерик, владелец “Сада наслаждений”, еще недавно испытывавший сходные трудности, в последний месяц сумел изрядно поправить свои дела, раскопав где-то в провинции мальчика с оригинальным уродством. Тот имел по шесть пальцев на каждой руке и раздвоенный язык. И клиент пер на него со страшной силой. Так что теперь каждый хозяин борделя был озабочен поисками какого-нибудь уродца…
Впрочем, с Робом ничего не вышло. Он был слишком громоздок, неуклюж, а при виде обнаженных женских прелестей впадал в полный ступор или (что еще хуже) в страшную панику. Но вот привратником он оказался великолепным. От его глаза или, вернее, нюха не могла укрыться ни одна визикамера, ни один полицейский глаз, а уж буянам достаточно было только взглянуть на его страшноватую физиономию и огромные когтистые кулаки величиной с лошадиную голову каждый, чтобы тут же прийти в состояние полной умиротворенности. Но, к счастью владельца “Отеля удовольствий”, загадочная эпидемия, поразившая его деревню (мастер Труа так до конца и не разобрался, с какой из окраинных планет происходил Роб, впрочем, он и не особо старался разобраться) и изуродовавшая Роба, оставила свои следы и на его родственниках и односельчанах. Так что спустя всего полмесяца после того, как Роб постучался в двери отеля, на его пороге возник его гораздо более симпатичный племянник, на вид почти ничем не отличавшийся от обычного юноши. Однако его тело от шеи и до ступней было покрыто толстой кожистой чешуей (особенно пикантно эта чешуя смотрелась на интимных деталях, но, как оказалось, сие совершенно не мешало этой части его тела выполнять порученную ей природой работу, а некоторые клиентки считали, что даже изрядно помогало), из-под верхней губы выпирали небольшие клычки, а ногти по размерам почти равнялись дядиным. Короче, он тоже оказался натуральным уродом, причем благодаря своей юности и более изящному (только на фоне дядюшки) телосложению пришелся по вкусу гораздо более широкому кругу клиентуры. А кроме того, он был не один. К настоящему моменту в отеле имели честь пребывать уже трое племянников Роба, по имени Лерой, Тироль и Идрис, из-за чего заведение дядюшки Труа пользовалось бешеной популярностью…
Как только купюра, попавшая в руки хозяина, втянулась ему под ногти, мастер Труа благосклонно кивнул Робу… дядюшке Робу, и тот захрипел и зашелся в кашле. Это означало, что он вот-вот разразится длительной, на пять-шесть слов, речью. Но Лерой уже все понял сам:
— Дядя…
Роб наконец справился с кашлем и начал выстреливать слова:
— Тироль… письмо… тетушка… Магмара…
Лерой коротко кивнул и бросился по коридору к своей комнате.
Мастер Труа проводил его умильным взглядом. Ах, мальчик сегодня заработал ему почти шесть сотен, ну что за душка! Хозяин так до конца и не понял, что произошло и о каком письме идет речь, но, судя по тем обрывкам, что достигли его ушей, вроде бы заболела какая-то родственница его уродцев. Ну и Адам с ней…
Однако через десять минут его настроение круто изменилось. Запершись в своем кабинете, он только-только приступил к приятнейшему занятию, которому предавался каждое утро (особенно после такой удачной ночи, как сегодняшняя), когда вдруг в дверь кабинета постучали. Мастер Труа на мгновение замер, затем торопливо захлопнул денежный ящик и ткнул пальцем в кнопку активации визи-камеры, чтобы посмотреть, кто это там ломится к нему в это святое (как это было известно всем обитателям борделя) время.