Последний рыцарь империи
Шрифт:
– Я так понимаю, что больше не увидимся?
– Я вам помог, вы мне… а дальше каждый своим путем. В Москве со Слуцким мы договорились, что для всех ты все еще мой племянник. Ступай, я тут постою, конечно, какое-то время. Если что-то не так, сразу возвращайся.
Судоплатов, чуть пригибаясь, побежал вперед. Он уже пересек пролесок, но у самых кустов, что раскинулись по берегу ручья, неожиданно в туманной дымке четко прорисовались фигуры сразу нескольких финских пограничников, что означало лишь одно – его здесь ждали. Один из пограничников сделал предупредительный выстрел в воздух, давая этим понять, что перебежчик пойман, а значит, можно снимать ближайшие группы захвата.
Лебедь со злости сплюнул и, пятясь спиной, скрылся в кустах.
Каждое утро Судоплатова приводили к следователю.
– Повторяю свой вопрос: явки, пароли, связи… – говорил он.
– Я уже устал вам повторять, что направлен на территорию Советского Союза по заданию украинской националистической организации с целью подготовки борьбы с большевиками.
– Да, да… И все-таки я вынужден повторить свой вопрос: явки, пароли, связи…
В кабинете начальника одного из отделов военной разведки майора Пуоми стоял следователь, который допрашивал Павла.
– Вы, служивший много лет в царской армии, хорошо знаете свой народ. Что можете сказать об этом перебежчике? – задал вопрос майор.
– Он явно не тот, за кого себя выдает, – начал свой ответ следователь. – Твердый орешек и, безусловно, волевой человек. Украинские националисты грубоваты и не так умны. Посмотрите на его руки, они ухожены. Посмотрите на то, как он ходит. Нет, не как офицер, но как человек, к воспитанию которого, безусловно, приложили руки. Думаю, что нужно дождаться ответа из абвера. Смею предположить, что это их протеже.
– Тогда лучше его больше не допрашивать. По крайней мере, пока. Свободны.
В то утро в кабинет Слуцкого пришли Шпигельглас и Эмма. Все были встревожены долгим отсутствием Судоплатова.
– Вы же знаете, что он должен был вернуться еще месяц назад, – первой начала явно встревоженная Эмма. – Или вы что-то от меня скрываете?
– Извините, Эмма Карловна. Мы здесь все взрослые люди. И скрывать нам от вас нечего. Мы сами не знаем, где он и что с ним. Думаю, что не следует исключать и того, что его убили при переходе границы, – продолжил обсуждение ситуации Шпигельглас. – Или сдал Лебедь…
– Какой смысл Лебедю его сдавать? – задал вопрос Слуцкий.
– Судоплатов, если верить информации, которой мы обладаем, слишком близко приблизился к Коновальцу, – продолжал высказывать свои предположения Шпигельглас. – Не могло ли это, например, восстановить против него Лебедя?
– Мой муж на болоте спас ему жизнь, – вступила в беседу Эмма.
– Грустно то, что и Лебедя теперь не спросишь, – продолжал настаивать на своей версии Шпигельглас. – Я вам говорил, что не нужно было ему доверять…
– И что прикажете мне завтра докладывать Ягоде? – Это уже были слова Слуцкого. – Чую, что полетят наши с вами головы…
В это время раздался стук в дверь. В проеме открывшейся двери стоял Павел Судоплатов, собственной персоной.
– Вы тут, случайно, не меня хороните?
И троица чекистов с облегчением вздохнула.
– Проходите, Павел Анатольевич, дорогой вы наш, присаживайтесь и рассказывайте, что на границе случилось, – сказал Слуцкий и даже вышел из-за стола, чтобы пожать руку чекисту.
Судоплатов подсел к жене, и она незаметно сжала его ладонь.
– Я был арестован, когда до границы оставалось несколько метров. Потом три недели велись допросы. Сообщаю, в порядке информации, между абвером и финской разведкой существует соглашение о контроле на советской границе. Любые перебежчики проверяются ими совместно. Ну а когда немцы вспомнили, что я целый год учился в нацистской школе Лейпцига, то они дали добро финнам на мой переход их границы. В Стокгольме мне выдали еще один фальшивый литовский паспорт, а в советском консульстве по нему оформили краткосрочную туристическую визу для поездки в Ленинград. На сей раз на границе проблем не было. Правда, в Интуристе не досчитались пропавшего вчера литовского туриста…
– А мы уж, грешным делом, решили, что тебя подставил Лебедь, – сказал Шпигельглас.
– С Василем я встретился, как только меня выпустили их тюрьмы.
Прежде чем отворились ворота тюрьмы, к Судоплатову-Яценко подошел следователь, который его допрашивал.
– Знайте, что финны уважают украинских националистов и проволочки связаны лишь с необходимостью согласования некоторых вопросов с абвером. Они не любят русских, а еще больше не любят жидов. И еще… Скажу честно, не уверен, что даже с помощью немцев Украина когда-либо будет принадлежать украинцам хотя бы потому, что у них нет таких истинных героев, как вы, а я многих из них допрашивал и знаю, о чем говорю.
Павел чуть склонил голову и, не отвечая, вышел на свободу. И первым, кого он увидел, был Лебедь.
– Не ожидал я от тебя такого, племянничек, – начал Василь, разводя руки для объятия. – Что же ты этим чухонцам башку не раскроил. Это надо же быть глухим тетеревом, чтобы так влипнуть. Но я успел сообщить обо всем Коновальцу, а он связался с начальником Лейпцигской школы, прося их о помощи. И если принять во внимание, что мне здорово досталось за тебя от Коновальца, то за тобой теперь должок…
– Может, сначала дашь помыться и покормишь? – спросил Кирилл.
– Извини, залезай в машину… Как насчет финской бани? – спросил Лебедь, продолжая улыбаться.
– Ты специально меня дразнишь?
– Что стоим? – обратился Лебедь к водителю такси. – Поехали в вашу лучшую баню.
Павел закончил рассказ о своей последней встрече с Лебедем и добавил, вставая в полный рост:
– Готов к выполнению новых заданий партии и советского правительства. Тем более что меня ждут на судне.