Последний рыцарь империи
Шрифт:
Все эти же дни буквально за соседним столом, так же заставленным папками, сидел пенсионного вида добродушный старикан в вязаной безрукавке и что-то аккуратно выписывал в школьную тетрадь.
Когда курсанту Карпицкому уже показалось, что эта встреча так и не состоится, он услышал обращенный к нему голос соседа.
– Я так понимаю, товарищ курсант, что вы не иначе как кого-то ждете?
– Ждал, да, видно, не судьба… – произнес курсант, собирая блокноты и ручки в свой заплечный рюкзачок.
– Не соблаговолите ли сказать, а кого именно вы здесь хотели найти? Если сержанта Марию Струнникову, то у нее медовый месяц, а младший
– Ни Маша и ни Даша мне уже не помогут.
– Уточните, если это не секрет…
– Говорят, что я мог увидеть здесь генерала Судоплатова.
– А для чего вам-то, собственно, понадобился этот упырь? – уже более заинтересованно поинтересовался старик.
– Вот и вы туда же. Может быть, он и упырь, но как профессионал, возможно, что мы и мизинца его не стоим.
– Интересно! За всю свою жизнь первый раз о себе такое слышу…
– Так вы? – И курсант тут же вытянулся в струнку. – Товарищ генерал! Курсант Карпицкий. Разрешите обратиться?
Так они и познакомились: старик генерал и курсант Кирилл Карпицкий. Генерал оказался невысокого роста, но довольно коренастым, с чуть заметным искривлением позвоночника, что явилось результатом длительного тюремного заключения, из-за чего он пользовался при ходьбе палочкой.
Последующий сбивчивый рассказ волнующегося курсанта о теме своего диплома напомнил генералу его самого в этом же возрасте, и он понял, что может поведать этому пытливому юноше нечто такое, чему не учат в школе КГБ.
Когда Судоплатов и Кирилл вышли из машины, то курсант увидел небольшой, но кряжистый двухэтажный дом с большой террасой, утопающий в лесу, и двор, усыпанный желто-зеленой опавшей листвой. Вид дома явно озадачил молодого выпускника, уже познавшего то, как живут сильные мира сего, а тут…
– Вижу, что слегка обескуражены, – улыбаясь произнес Павел Анатольевич. – Согласен, не дворец. Кстати сказать, этот участок под дачу мы с женой получили сразу в конце войны, а вот строил этот дом уже сам.
– Типа мой дом – моя крепость… – предположил курсант.
– Именно так: My house is my castle… – это известное крылатое английское выражение. А применительно к дому, раз уж вы его употребили, обозначает, что это место, где действуют законы, не подчиняющиеся силам внешнего мира.
– Круто…
– А теперь, коллега, проходите в дом, раздевайтесь и ступайте мыть руки. Затем мы поужинаем, а уже потом попытаемся понять, чем я смогу вам помочь.
Ужин можно было назвать спартанским. На стол были поставлены большая глиняная плошка с холодной вареной курицей, овощи с зеленью, белый хлеб и бутылка виноградного вина.
Когда генерал понял, что юноша сыт, то, убирая со стола, начал говорить:
– Тема, которую вы, сударь, выбрали для своего диплома и связанную с анализом работы внешней разведки ОГПУ в 20-50-х годах, по большей степени связана с Украиной. Надо признаться, коллега, что в учениках по истории СССР трагическая ситуация, возникшая там в эти годы, практически не освещалась, так как основное внимание было обращено на положение самой России. Если кратко, то все обстояло следующим образом. В 1918 году, во время заключения Брестского мира, Центральная Рада Украинской Народной Республики (далее – УНР) неожиданно обратилась к зарубежным странам – участникам делегаций,
– И чем эта война закончилась? – спросил курсант генерала.
– Она, к моему глубокому сожалению, идет и по сей день. Точнее, уже более 70 лет. Недавно мне показалось, что эта чудовищная тайная война наших разведок завершилась в январе 1992 года, после того как само украинское правительство в изгнании и весь остальной мир признали президента Кравчука законным главой суверенного государства Украина. Но, как я понимаю, все значительно сложнее, и кровь украинского народа еще может пролиться с обеих сторон снова.
– Получается, что вы, уже как чекист, принимали непосредственное участие в том, что тогда происходило на Украине. Если вас не затруднит, расскажите об этом подробнее.
– Для того чтобы вы поняли мотивы действий того или иного разведчика, очень важно хорошо знать время, в котором он жил и работал, а главное, как он сам пришел в разведку и что именно его к этому подвигло. Для начала скажу, что на момент начала Гражданской войны желанием управлять Украиной, кроме дикого числа полевых командиров и атаманов, изъявляли немцы и войска Антанты в лице корпуса французов и греков, польско-петлюровские отряды Петлюры и бандиты Махно, верховные главнокомандующие белыми армиями – Юденич и Врангель, отряды добровольческой армии генерала Деникина, зеленые и анархисты. Господи, кого же там только не было. Поочередно смещая друг друга и проливая кровь простого народа, они провозглашали себя истинными освободителями этого самого народа и исконными хозяевами земли с названием Украина.
– Несчастный народ…
– Согласен. Я оказался втянутым во все это лишь по причине того, что сам родился на Украине… И моя личная жизнь очень скоро оказалась составной частью всего того, что там тогда происходило. И если вас устраивает такой подход и такая постановка вопроса, то мы могли бы продолжить наш небольшой ликбез.
– Согласен, товарищ генерал.
– Тогда только один вопрос: ваши родители в курсе, где вы сейчас?
– Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было три года.
– Извините…
– Я воспитывался в специнтернате, а сейчас живу в общежитии Академии ФСБ. Так что временем я не ограничен, равно как и необходимостью согласований своих поступков с кем-либо.
Судоплатов задумался, словно перебирал в памяти фрагменты того времени, и вскоре начал из разрозненных сюжетов выстраивать некую историю.
– Тогда начнем. Я родился в 1907 году. Моя мать была русской, а отец украинцем. До десяти лет я жил как у Христа за пазухой. Отец был очень трудолюбивым. И для того чтобы он мог обеспечивать семью всем необходимым, ему приходилось работать, как говорится, на износ. Он умер в год, когда произошла революция и к власти пришли большевики. И вскоре начался хаос, сопровождавшийся жесточайшим бандитским беспределом. В 1918 году мой старший брат Николай вступил в Красную армию. Мне тогда исполнилось тринадцать лет. Но уже через год, в марте 1919 года, круто изменилась и моя жизнь.