Последний самурай
Шрифт:
А он был остроумен?
Я тебя умоляю, Людо! Я смотрела один из шедевров мирового кино. Откуда мне было знать, остроумен ли сидящий рядом со мной мужчина? К тому же он все время молчал.
Похоже, она немного отошла от «Мира карпа». Из издательства ей прислали новую работу, подборку журналов «Международный крикет», по ее словам, не такую скверную. Я научил ее играть в пикет. Я научил играть в пикет всех ребят и преподавателей из юношеской школы по дзюдо в Бермондси, и вскоре занятия там стали специально назначать на полчаса раньше обычного, чтобы поиграть в пикет. Я выигрывал у Сибиллы два раза из трех, а у всех остальных — девять раз из десяти. Возможно, я мог бы выигрывать у них и десять раз из десяти, но Шегети не зря предупреждал, что
Я искал возможность объявить себя сыном датского посла, но она почему-то не предоставлялась.
Но я мог бы быть и сыном бельгийского атташе.
Я есть сын бельгийский атташе, нарочно коверкая слова, бормотал я себе под нос. Освободить этот человек, и немедленно! Мой отец есть шведский дипломат.
В библиотеке я взял книгу по бриджу. Шегети обещал отвести меня в клуб «Жокей», когда мне исполнится 21 год, но я подумал, что если научиться прилично играть в бридж, то можно попасть туда и в возрасте 12 лет. Клуб «Жокей» есть и в Англии, но настоящий, тот самый клуб «Жокей» находится в Париже; надеюсь, он имел в виду именно этот, французский клуб. Теперь, когда в школе дзюдо все научились играть в пикет, я намеревался научить их еще и игре в бридж.
Мне кажется, только теперь я стал правильно понимать свою задачу. Я начал выбирать себе отцов и всякий раз ошибался в выборе. Но будет куда как проще подобрать себе правильного отца, ну, скажем, из 20 кандидатур как минимум. Теперь мне было стыдно, честное слово, страшно стыдно за все те годы, что я провел в поисках настоящего своего отца. Надо выбирать не настоящего, а лучшего. Готов в этой связи рассмотреть любое предложение.
Сегодня, когда я ехал по кольцевой, на станции метро «Эмбэнкмент» торопясь сбежал по лестнице мужчина. Ворвался в вагон в последний момент, за ним — еще трое. Он пронесся по вагону, ловко огибая поручни, людей и другие препятствия, и в последнюю секунду успел выскочить на платформу. Двери закрылись, трое преследователей остались в вагоне и чертыхались на чем свет стоит.
Знаешь, вообще-то мне чертовски не хотелось так с ним поступать, сказал номер первый.
Но он не слишком стремился сотрудничать с нами, сказал второй.
Я узнал лицо этого человека. Это был Ред Девлин. Ред Девлин натворил каких-то глупостей в Ливане, был передан Азербайджану, и там в первый же день пребывания его похитили. Он пробыл в плену целых пять лет, но за это время успел научить одного из охранников играть в шахматы, а затем убежал и долго пробирался через пустыни и горы. Вернулся в Британию, но и здесь жил скрытно, а затем, примерно через полгода, вдруг объявился и опубликовал книгу. Она вышла пока что только в твердой обложке, а потому я не читал ее и не знал, пишет ли он там о мальчишках в лохмотьях.
Да ладно, не важно, сказал третий. Попробуем поймать его дома.
Ты прав, сказал первый.
Они сошли через четыре или пять остановок. Я последовал за ними. Мы долго шагали по какой-то улице, застроенной небольшими домами, на две семьи каждый. Возле одного столпилась на тротуаре небольшая кучка зевак. Моя троица присоединилась к ним.
Внезапно на другом конце улицы из-за угла выбежал человек. И тут же остановился как вкопанный. А потом направился к нам медленной и неуверенной походкой. Остановился перед домом и что-то сказал, но я не расслышал, что именно. Вокруг сгрудилась толпа. Я уже подумывал о том, чтобы подойти к этим людям и сказать: Этот человек — гражданин Норвегии! Мой отец — вице-консул Польши в Великобритании! Но не был уверен, что это поможет. Даже настоящий датский консул вряд ли помог бы сейчас этому человеку.
Мужчина открыл ворота в ограде и исчез из виду.
Почти все зеваки разошлись. Перед домом осталось несколько человек.
Сегодня на тренировке мне удалось уложить на ковер Ли и Брайана. Ли 14 лет, Брайану 13, но он гораздо крупнее и выше.
Я рассказал об этом Сибилле, и она спросила, что говорит по этому поводу мой преподаватель. Он сказал «очень хорошо», ответил я.
На что Сибилла заметила, что звучит не слишком впечатляюще и уж совсем непедагогично. Я заметил, что большинство авторитетных специалистов в детской психологии и педагогике считают, что ребенок нуждается во всяческом поощрении и одобрении. Сиб спросила: Кто это так считает? Бандура и кто еще? Я ответил, что все остальные. Я не стал говорить ей, что, по мнению все тех же авторитетных специалистов, именно родители должны устанавливать здесь ограничения. Не стал говорить, потому что испугался, что она вдруг решит наверстать упущенное и установит целую кучу ограничений.
Сибилла сказала: Что ж, прекрасно. Но вспомни Ричи: стать великим чемпионом дзюдо — это еще далеко не все.
Я сказал: Я вовсе не думаю, что я стал великим чемпионом дзюдо лишь потому, что побил этих самых Ли и Брайана в юношеской спортивной школе в Бермондси.
Сибилла сказала: Дело вовсе не в победе над каким-то иксом или игреком. Что, если на свете не останется ни единого человека, которого ты не смог бы победить? Все дело в оттачивании своего мастерства и в достижении сатори. Чему, скажи на милость, только учат вас на этих дурацких занятиях?
Я сказал, что нас в основном учат тому, как бросать людей на пол. Сиб спросила: Ну неужели я всем должна заниматься сама? И улыбнулась во весь рот. «Мир карпа» остался в прошлом. Я решил не говорить ей, что обыгрываю в пикет девять человек из десяти.
Я проболтался возле того дома недели две. Приезжал туда каждый день и ждал. И другие люди, впрочем их было немного, тоже торчали на улице. А в дом то входили, то выходили разные люди, в основном одна и та же компания — женщина, девочка и мальчик. Один раз он сам вышел из дома, дошел до угла и завернул обратно. И вернулся в дом. Другой раз вышел, поднял голову и смотрел в небо, наверное, минут десять. Потом повернулся и вошел в дом. Как-то раз он вышел из дома в тренировочном костюме, побежал по улице и скрылся из вида. Затем, минут через пятнадцать, вернулся, все по той же улице, только уже шагом. А однажды вышел в костюме и галстуке и торопливо ушел прочь.
Как-то в очередной раз я подошел к этому дому и стал ждать. И простоял совсем недолго, как вдруг увидел, как все они направляются к воротам: Ред Девлин, его жена, мальчик и девочка. Он обнимал жену за плечи. И говорил ей: Не правда ли чудесный сегодня выдался день? И жена с девочкой откликнулись хором: О, просто замечательный! А мальчик сказал: Ага.
Большую часть времени я проводил в наблюдениях за этим домом. По другую сторону улицы находилась автобусная остановка со скамьей. Я сидел на скамье и работал над физикой твердого тела. Работоспособность почти полностью восстановилась.
Сегодня я снова торчал напротив этого дома, — вдруг подкатило такси. И все они вышли и начали грузить в багажник чемоданы и сумки, а потом семья уселась в машину и он сказал им: Желаю приятно провести время.
Жена сказала: Жаль, что не едешь с нами.
И он сказал: Ну может, попозже подъеду.
Машина отъехала.
Сейчас или никогда.
Я подошел к дому и постучал в дверь, но ответа не последовало. Я подумал, что, может, он вышел в сад и просто не слышит. И обошел дом. В саду его не было. Тогда я приблизился к заднему входу и попытался разглядеть что-нибудь через окна на первом этаже. Но видно было плохо, и я полез на дерево. Он был в спальне, стоял спиной к окну. Потом прошел из спальни в ванную. И почти тут же вышел оттуда с пузырьком в руке. На туалетном столике рядом с зеркалом стояло четыре пузырька с какими-то таблетками и бутылка минеральной воды. Он высыпал содержимое пузырьков, теперь на столике была целая горка таблеток, не меньше двухсот штук.